— Эдуард, — зло обронил, намекая на границы дозволенного.
— Ой, не разводи соплей, Алесандров. Хватит мне тут пока одного, — я прямо-таки вижу, как Вольный отмахнулся от меня, фыркая себе под нос. — Бабы-бабы… достали меня ваши бабы, — ворчит.
— Так в чем проблема, друг, у тебя клуб и там их полно, — давлю на больное, зная, что Вольный после смерти своей жены никого к себе не подпускает. Трудная история вышла, и тем не менее, он никогда не делился тем, что произошло. Да и у меня нет привычки задавать вопросы там, где я никогда не получу ответы.
— Полно, чего уж скромничать, — спокойно замечает, наверняка облизываясь, как кот, только что поевший сливок из миски. — Приходи, я подберу тебе пару для игрулек. Какую комнату забронировать для тебя? Есть медкабинет, есть наездница… На любой твой вкус, друг.
— Не могу, Эд, — отвечаю, а сам подошел к окну и наблюдаю за суетой машин и людей.
— Так, значит, Жанку грохнули, — наконец, он первый заговорил. Вольный тактичен, понимая, что тема опасная. И это далеко не вопрос, а констатация факта.
— Да, — тихо говорю, подтверждая. — Не знаю, кому я дорогу перешел, но явно, что кто-то из своих.
Вольный молчит, и скорее всего перебирает в мыслях общих знакомых. Минутная пауза слишком нервирует, но я не отключаюсь.
— А Ветров?
— А он при чем?
— Не знаю, но я о нем почему-то сейчас подумал, в виду того, что его баба твой кумир и теперь адвокат, — Вольный говорит все прямым текстом, не увиливая от правды. — И, кстати, утренние газетенки я уже тоже видел, — замечает исподтишка, сдерживая свой хохот. — Молодец, Лев. Мужик.
— Иди к черту, — выругался, цыкая на него. мне далеко не до шуток. Тем более, что перед Евой я все же испытываю вину.
— Не сердись, друг, — Эд вмиг обрел серьезность в голосе. Его хриплый тон, наполненный скрытой болью, оглушал слух. — Но по тому, что сейчас происходит, мои подозрения пали на Кирилла.
— Да у него кишка тонка, — разозлившись, резко ответил. — Он трусливый садист, не более.
— Тонка или нет, но держать ухо в остро все-таки стоит, — учтиво замечает Вольный, наученный в таких делах. — И к Еве присмотрись, друг. Она явно испытывает стресс. Хотя по ней и не скажешь, — сразу добавляет Эдуард.
— Я это чувствую тоже, но…, — долбанув по стеклопакету, я лбом прислонился к стеклу и закрыл глаза.
— Никаких «но», Лев. Или пан, или пропал. Хватит бегать. Вы уже далеко не подростки. Взрослые, осознанные люди не бегают от настоящих чувств, — Эдуард не дает советов, но прямо намекает на их суть.
— Возможно, ты прав, — во мне ни капли сомнения, что Вольный верно судит, но я никогда не признаюсь ему в этом открыто.