— Да, — четко произнесла, алея на моих глазах. Эта тема для Евы была слишком откровенной, и, казалось, девушка все еще под впечатлением от увиденного на сцене этим вечером.
— Так, какое будет твоим? — с нетерпением ожидал, какое именно станет слово в наших играх главным.
Ева задумалась. Она искоса посмотрела на прозрачную стену, стесняясь смотрителей. Я чувствовал, что они здесь для нас были лишними. Но правила клуба никто не смел обсуждать — даже я.
— Забудь о них, — резко рыкнул, вновь завладевая ее вниманием. Калашникова облизнула свои иссохшие губы, желая скорее требовательных поцелуев. И я сам едва себя держал в руках. Подобное у меня случается впервые, прежде все мои сабмиссив были профессионально обучены. Ничего не нужно было лишний раз объяснять, или учить. Мы приступали к делу сразу. Наши анкеты хранились у хозяев заведений, и если я изъявил желание к подходящей для меня сабмиссив, то я ждал ответа от нее — согласия. Или «да», или «нет». А теперь передо мною стоял чистый лист, не тронутый никем и «темой». От этой мысли я буквально дурел.
— Я пытаюсь, — Ева раздражалась. Классическая рок обработка фонила по пространству помещения, и только сейчас я обратил внимание на ее исполнение.
— Ева, закрой глаза, — попросил ласковым тоном, и девушка поддалась на мою просьбу. — Что ты чувствуешь, или слышишь? Ты можешь поделиться со мной своим внутренним волнением? — я начал вновь ходить вокруг нее, касаясь ее рук, живота и поясницы. Прикосновения электризовались, и рваные дыхания дополнили нотами звучание фоном льющуюся музыку. Ева глубоко вдохнула, и я видел, как она старалась сконцентрировать свое внимание на окружающей обстановке. Вкупе с моими ласками, для нее это было слишком — отвлечение действовало против нее.
— Не могу понять, — замотала головой, хмуря свои идеальные брови. — Я слышу твое дыхание, Лев. Я бы сказала, что даже чувствую его. Как ты близок сейчас ко мне, чем есть на самом деле. — Она была сама удивлена своим откровениям.
— А еще?
Калашникова улыбнулась. Я фактически дал понять ей, что она права, и я принимаю ее ответ таким. Стоя позади нее, я вдыхал аромат ее духов, которые перемешались с ее запахом возбуждения. Чуть ослабив свой галстук, быстрым рывком снял с себя пиджак и швырнул его на стул у двери. Ева прислушивалась.
— Я слышу музыку, но…, — Калашникова запнулась, шумно сглотнув.
— Правило номер два, Ева. Все, что ты чувствуешь, ты должна мне говорить. Пусть, даже если тебе это не нравится. Твой Дом должен знать, что именно тебя нервирует, или тревожит, — ласково провел по ее руке, поднимаясь выше — к плечу, к шее. Обняв ее за талию другой свободной рукой, притянул к себе и уткнулся носом в затылок Калашниковой. — Дверие — это основа "темы", Ева. Иначе никак.