— Я поняла, — с придыханием Ева ответила мне, теряясь в моих приятных ласках. Я путал ее мысли — это однозначно. Она стонала, и эхо разносилось по стенам нашей игровой. Я видел лица охранников: те наблюдали за нами, изучали мои манеры поведения, и как моя сабмиссив утопала во мне, поддаваясь на скрытые призывы. — Мне не нравится музыка, Лев, — замотала головой. — Она бесит меня, мы ведь не на концерте классики.
— Все правильно, куколка, — подбадриваю, и Калашникова снова замотала головой. Я остановился. — В чем дело? — повернул ее к себе лицом. Она распахнула глаза, не ожидав от меня такой резкости в голосе. Всматриваясь мне в лицо, Ева вновь облизнула свою нижнюю губку, а потом увела свой взгляд в сторону. Ясно. Что-то в моих словах ее укололо. — Ева, только честный подход способен подарить и открыть нам самые неожиданные стороны друг друга, — вложив в слова столько чувств, я верил, что Ева поймет. Она многое значила для меня. И не смотря на потерянные полтора года, а то и больше, я хотел наверстать упущенное. Только рядом с ней я мог быть самим собой.
— Больше не называй меня «куколкой», — с профессиональной тактичностью Ева выложила суть своей проблемы. Я притих, ошеломленный. Она — права! Твою мать, как я мог приравнивать Калашникову к тем, кто у меня уже был… Идиот. Сжал с силой свои губы, в эту секунду ненавидел себя за то, что без какого-либо умысла, но я обижал Еву. Она пристально сверлила своими зелеными глазами мое лицо. Потом сама потянулась ко мне, и обняла. Крепко, с той любовью, что дарят самые близкие люди.
— Прости меня, дорогая, — ответил я, целуя ее в макушку.
— Мне нужно было сказать тебе еще тогда, в первый раз, но ты очень ловко увлекаешь собой, — рассмеялась она, расслабляясь в моем кольце рук. — Мое стоп-слово будет банальным. Красный, это если совсем припрет, — засмеялась Калашникова, хотя я по-прежнему внимал каждому ее слову. Удивительная, храбрая женщина. И я влюблялся в Еву еще больше.
Музыка резко сменилась на более живую, скорее всего сменили диск, и я возблагодарил небеса, что те шли мне навстречу. Словно они помогали мне сделать все так, как для Евы было бы менее болезненно, или тревожно. Отпрянув, я велел Калашниковой раздеться, а пока она занималась собой, я быстро приготовил необходимые девайсы. Начнем с малого, и, если ей понравится, будем двигаться к большему. Мне не нравилось причинять боль женщинам — я не садист, который до безумия ловил кайф от слез своей сабы. Мне нравилось получать удовольствие от вида наслаждения на лице своей партнерши. Приглушив чуть-чуть яркость света, я увидел Еву в одном нижнем белье. Кружевной комплект прилегал к ее телу, как влитой. Черный цвет хорошо контрастировал с бледной кожей Евы, а ее зеленые глаза горели огнем. Каскад вьющихся волос ниспадал за спиной, укутывая ее плечи вуалью — она была неотразимой. Я был восхищен увиденным. Тонкая талия, словно срисованная рукой художника, притягивала к себе внимание, а вздымающаяся грудь совсем лишала рассудка. Теперь пришла очередь с голода сглатывать свою слюну. И это голод был по телу Евы. Я возжелал ее в самых разнообразных позах. И связанной, и готовой для меня. И требующей всего этого постоянно.