— Какого гхыра тогда ее понесло в Темнодар? Лечила бы себе светленьких у себя… Секретарь Нарз чуть кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Пока мы с командой искали информацию об этой девушке, нашли одну очень интересную деталь…
— Мм? Ну говори же, не тяни!
— Ее родители… Это те самые диверсанты… Ну, помните, во время Великой Войны? Их еще Тадор тогда выпроваживал, а затем вернулся лишь спустя несколько лет. — сказал секретарь. На его лице отразилось предвкушение. Он знал, как на эти слова отреагирует королева. А потому уже знал, что достойные премиальные он уже заработал.
Королева Шанисса же потрясенно молчала. Было видно, что она о чем-то напряженно думает, а потому не спешит говорить.
— Какого, говоришь, цвета волосы у нашей девочки? — наконец, выдавила она из себя.
— Рыжие! — растянулся в довольной улыбке секретарь.
Женщина усмехнулась, принимая на троне более расслабленную позу. Теперь у нее в руках были козыри. Неизвестно, знают ли Илез и Эхо то, что узнала сейчас она. Но, в любом случае, эта информация была бесценной.
— А наш Тадор Астарта, оказывается, оставил после себя наследницу и ото всех ее спрятал!
— промурлыкала королева, а затем взглянула на слугу. — Пятьсот золотых темнодарских.
И, как всегда, никому не слова!
Нарз расплылся в довольной улыбке, а затем низко поклонился.
— Служу своей королеве.
Все, что я помню после побега с Эхо — туман. Он окружал меня, словно теплое одеяло. Убаюкивал и ласкал, заставлял думать лишь о том, как прекрасно вот так находиться в его объятиях. А еще как хорошо, если бы это ощущение никогда не кончалось. Ведь вместо него обязательно должна прийти боль. Невыносимая. Мучительная. Истерзывающая.
— Потерпи, потерпи, Танюша! Я обязательно все исправлю! — слышала я иногда взволнованный жаркий шепот и лишь мычала, так как не было сил говорить. Но если бы были, я бы крикнула, что не нужно ничего исправлять, что мне и так хорошо, в этом бессловесном и всепонимающем тумане. Зачем мне что-то еще? Я готова нежиться в нем, словно в облаках, пушистых и белых, хоть целую вечность!
Но мое наслаждение грубо прервали, отхлестав по щекам и заставляя пить какую-то горькую, словно ягоды Калитвинника, отраву.
— ВЕРНИТЕ МЕНЯ В МОЙ ТУМАН! — закричала я, отталкивая от себя ненавистный стакан с вливаемой в меня жидкостью.
— Нет. — раздался твердый ответ. — Пока нужно потерпеть без него.
Я кричала, и все возвращалось на новый мучительный круг.
Не знаю, когда мне стало легче. Может быть через час, а, может, через несколько дней или даже недель. Но я все же сумела открыть глаза. Картинка была смазанной, но я различила рядом с собой женский силуэт, не знакомый мне ранее.