Я до сих пор помнил ощущение правильности и гармонии, которое возникло, стоило мне прижать его к себе: несмотря на большую разницу в росте, стоять впритирку к Мальку оказалось очень удобно. Будто он именно для того и был создан — чтобы заполнять своими выпуклостями мои промежутки, и сглаживать своей мягкостью мои собственные неровности…
Но уже на следующей остановке наше мирное путешествие было нарушено: по скоплению тел в омнибусе прошла волна, и на свет рядом с нами вынырнула сгорбленная пожилая дама. Осмотрев сидящих пассажиров, она моментально вычленила самое слабое звено — Малька, и безапеляционно заявила:
— Ишь, расселся тут… Вставай, малец. Уступи место бабушке.
Юноша пристыженно закивал и поддался вверх… Я опустил руку ему на плечо и усадил обратно.
— Сиди.
Малек вскинул голубые глаза, полные испуга и непонимания. Ох, какие огромные… Старушенция тоже на миг потеряла дар речи, но голос быстро вернулся к ней — куда быстрее, чем хотелось бы.
— ХАМ! — провозгласила она, глядя на меня с негодованием. — Где ваше уважение к старшему поколению? Где сострадание?! Я прожила на свете втрое больше, чем он!
Лукас побледнел и попытался встать, но у него опять не получилось этого сделать.
— СИДИ, МАЛЕК, — строго сказал я секретарю, а потом со всей любезностью обратился к даме. — Вот именно, милая старая леди. Вы живете так давно, что уже не можете принести обществу никакой пользы. А этот молодой человек трудится не покладая рук на славу Британии. Вы что, не видите, как он худ и слаб? У него ведь рахит!
Весь омнибус слушал нашу перепалку. Казалось, еще чуть-чуть, и старушка растворится в облачке возмущенного дыма.
— Вы — страшный человек! — пропищала она.
— Даже не представляете, насколько, — вкрадчиво подтвердил я и навис над ней. Темная челка упала мне на глаза, а на губах заиграла зловещая ухмылка.
— Такой и убить может!.. — еще более неуверенно выдала пожилая леди.
— Не сомневайтесь в этом.
Старушка сникла и как-то быстро растворилась в толпе. Стоящие вокруг люди стали смотреть на меня с куда большим уважением: места в повозке было мало, но они умудрились дополнительно сгруппироваться, и вокруг нас с Мальком образовалось свободное пространство. Журналист громко дышал, покрываясь пОтом от стыда и волнения. Он расслабил шейный платок, оголив кусочек тонкой шеи: яркий румянец на щеках, опускаясь, переходил в белую кожу — нежную, тонкую, словно у молочного поросенка…
Так… Я тоже взмок и с усилием оторвал от него глаза, тупо уставясь в окно. Сначала — галчонок, потом — котенок, теперь вообще поросенок… Что за звериный беспредел творится у меня в голове?! Может, завести домашнее животное?.. Маленькое, трепетное, преданное; чтобы можно было тискать его и оберегать — так, как хочется оберегать Малька…