— Она всегда была красной ведьмой. Никакого альтер эго попросту не существовало. Вечно красные волосы, вечно зелёные глаза.
И судя по рассказам, это была ужасная сущность. Так что же именно мы разворошили в Джубили? Во что Эви может превратиться уже завтра?
Новый порыв ветра пошатнул тарелку, стряхнув на землю груды снега. Я плотнее закутался в куртку и сказал:
— В одном Эви права. Ей необходимо попасть в замок.
— Если бы я обустроил запасное убежище, замок не был бы настолько важен. Я думал, что смогу предусмотреть всё, но не смог. Никто бы не смог. Я оставил своих жену и ребёнка беззащитными, а теперь всерьёз рассматриваю вариант, в котором ей придётся самой отвоёвывать замок.
— Неужели тебе никогда не приходила в голову мысль о запасном убежище?
— В прошлом такой необходимости не возникало. Я вырос в крепости, где сильный меч был гарантией защиты для всех. А я — самый сильный меч из ныне живущих. Так что спишем этот промах на самонадеянность.
— А я вырос в месте, где защиты было ждать не от кого, и рано понял, что жизнь непредсказуема. Так что спишем мою предусмотрительность на жизненный опыт.
— Сейчас он хорошо послужил тебе, смертный.
Примерно то же самое о моих жизненных трудностях до Вспышки говорила и Эви. Действительно ли все перенесённые невзгоды в итоге дали мне преимущество?
— Ладно, допустим, она убьёт Пола. Что дальше?
Неужели они думают, что я просто позволю им продолжить свою семейную жизнь? Ведь Эви нужна мне как воздух.
— К моему сожалению, у тебя больше шансов, — сказал он и озвучил мою собственную мысль, — ты единственный кроме меня, кто знает, каково это: так сильно её желать.
— Я понимаю, что ты хочешь вернуть её, вернуть свою семью. Но один раз я уже сошёл со сцены, и ты чуть её не убил.
— Да, — сдавленно ответил он.
После схватки с Рихтером я сказал Эви, что если буду уверен в Доминия, то не стану им мешать. А значит, мне нужно кое-что выяснить.
— Хотел бы я взглянуть на всю эту ситуацию с твоей стороны. Побывать в твоей шкуре.
Жрец посмотрел на сферу.
— Побывать в моей шкуре? Не советовал бы.
Теперь я чётко вижу, какой была его долгая жизнь. У меня самого не осталось родных. Не осталось близких друзей. Все, кроме Эви, умерли, а я живу дальше. Он живёт так два тысячелетия.
— Вот твоя ненависть к Эви. Сколько её было от Пола? Сколько от тебя? Помоги мне понять.
— Как я тебе помогу, если и сам понимаю с трудом.
— Но ты же понимаешь, что прошлое должно оставаться в прошлом. Вы ведь были счастливы вместе, non?
— Я знал, что она страдает из-за тебя, но надеялся, что вместе мы со всем справимся. А потом выяснилось, что она в положении. Ты не представляешь, как я был потрясён. Я считал себя самым счастливым человеком на земле.