— Твоя да? — переспросила, отстранившись с трудом.
Очень уж это "моя" меня нервировала. Это что ещё за штучки такие?! Я блин своя собственная! А не чья-то.
— Ага. — небрежно ответил он и меня это успокоило, я решила, что он это так болтает для звука.
Больше что-то решать и нервничать мне не пришлось. Петя от губ перешёл к моей груди, долго от неё не отлипал, а наигравшись, поставил меня на четвереньки. Сначала доводил до исступления языком, собирая все мои соки, и лаская меня до изнеможения так, что я рухнула на кровать, подтянув под голову подушку. Мои стоны сменились каким-то собачьим поскуливанием, отчего Петенька с ещё большим энтузиазмом припадал к чувствительным местам, лаская языком и словно специально натирая нежную кожу своей бородой.
— Я больше не могу! — закричала после очередного оргазма, — Давай потрахаемся как все нормальные люди и ляжем спать… — моё предложение после выкрика прозвучало совсем тихо, но сил просто не осталось.
— Без ужина?! — возмущённо спросил Петенька и моё обессиленное тело затряслось в беззвучном смехе.
Пётр ответа от меня не ждал, в мгновение освободил мои ноги от подножия кровати, и я рухнула набок как поверженный заяц, подтянув колени к груди. Маска с ушами давно слетела с головы ещё во время отвязного минета и даже с кровати улетела на пол.
Не успела хоть чуть-чуть отдышаться и прийти в себя, а в меня уже толкнулся Пётр. Шумно дыша и схватив меня за бёдра, принялся вбивать в меня член. От этой позы и столь яростного темпа я сказать охренела ничего не сказать, скуля и подвывая от излишней чувствительности попыталась уползти подальше от этих ярких ощущений. Слишком уж они были острые, и, казалось, на пике со мной случится что-то нехорошее. Но всё чего я добилась это смогла немного вытянуться вперёд, нечаянно открыв для Петеньки грудь, чем он тут же воспользовался. На этот раз просто положил на неё руку. Я же, вцепившись в подушку, грызла её, чтобы хоть немного справиться с рвущимися из моего горла душераздирающими звуками. А они звучали так словно собаку кто-то мучил.
Когда Петенька убрал руку с груди и добавил к таранящему члену ещё и дразнящие клитор пальцы, я не выдержала. Двух движений подушечками пальцев по чувствительной и припухшей плоти хватило, чтобы меня выкрутило, и я непроизвольно задёргалась, сжимаясь так, что Пётр во мне не мог двигаться. Петеньке пожелавшему тоже кончить пришлось приложить усилия, освобождая драгоценный орган из неожиданных оков. Вырвавшись в последний момент, со стоном он излился мне на бедро и грудь, а я, впервые затраханная до состояния невозможности открыть глаза, выдохнула. Чувство эйфории и лёгкости быстро сменилось уютной тяжестью во всём теле, и я, не шевелясь, пыталась поймать потерянную связь с миром. Вот кровать, вот подушка, и я целенькая, кажется, меня не разорвало от этих диких ощущений.