В руке у него была бриллиантовая лента, сверкающая в свете свечей. Ошейник, сотканный из тысячи камней, сплетённых в узкие цепочки, — и двенадцать крупных, с ноготь, бриллиантов, которые эти цепочки соединяли.
Ничего красивее Кира не видела в жизни.
Золотые перья остановили свои холодные ласки, выстроившись в полукруг вокруг её бёдер, и живой бриллиантовый блеск обернулся вокруг её шеи.
— Никто даже не поймёт, в чём вы будете выходить замуж, — прошептал профессор ей на ухо. — Какое роскошное колье, моя дорогая…
Негромкий смех.
— Я хочу, чтобы вы стонали в нём для меня. В нём — и в вашей диадеме.
Огонь, всё ещё горящий на её коже. Ледяные бриллианты, обхватывающие её шею, и сверкающие цепи, на которых играли отсветы пламени свечей.
Его пальцы, лёгшие ей на живот, тоже были ледяными, словно профессор сковал собственные кисти чарами, запрещающими себе владеть ею этой ночью.
Но он мог к ней прикасаться. И доказал это, когда кончик его пальца точно и так безошибочно скользнул ей между ног к заветной цели.
Кира захлебнулась стонами мгновенно. Каждое прикосновение обнажало её тайную суть, ту, что разбудила огненными рунами магия. А ещё одна руна, горящая алым и чёрным, — та, что была видима лишь ему, — пылала сейчас, шепча ей, как он наслаждался этим моментом.
— Не желаю рассказывать вам сказки, — хрипло прошептал он. — Не желаю быть нежным. Я хочу, чтобы вы изнемогли, охрипли от стонов и навсегда запомнили, что это такое — блаженство.
Кира едва его слышала. Её тело звенело, плыло, таяло, как воск, поддаваясь холодным ласкам, и её крики могли разбудить и мёртвого. Она забыла о перьях, щекотавших её лёгким касанием; забыла о бриллиантах, обхватывающих шею. Оставались только пальцы её мужчины, только его ласки, только огонь, пылающий в ней, пожирающий её, заставляющий её выгибаться в цепях, распятую и доступную для него. Она желала его в эту минуту, как никогда не желала никого другого, и боялась лишь одного: что он остановится.
Он не остановился. Его пальцы тронули её сильным аккордом, ещё, и Кира почувствовала, как её захватывают властные переливы незнакомой мелодии. Тугая серебристая спираль обвила её тело, бриллианты сияли в свете свечей, она сама была бриллиантом, вот-вот готовым рассыпаться, — и Кира застонала в последний раз, комкая пальцами простыни и чувствуя, как содрогаются в сладких спазмах её бёдра под его пальцами, не выпускающими её до самого конца.
— Кода, — прошептал он. — Конец одной мелодии. Но завтра утром начнётся другая.
Цепи, опутывающие её лодыжки, разжались. Помедлив, последняя пара цепей освободила и руки. Несколько жестов и рун, и магические перья рассыпались золотистыми искрами. По её телу прошла волна целительных чар — и огненная рунная вязь на коже исчезла бесследно.