В его голосе было лишь холодное усталое презрение.
— Тебе наплевать на него, — тихо сказала я. — Но если тебе настолько безразлично всё, что Конте может тебе сказать, если ты так его презираешь — зачем было его спасать, рискуя жизнью? Если бы Церон тебя поймал, тебя ждали бы пытки!
— Если я решу совершить приятную прогулку в Подземье, они и так меня будут там ждать,
— зевнул Тень. — Ничего нового ты мне не сказала.
— Не уходи от ответа. Зачем тебе было спасать Конте?
Тень долго молчал, глядя в окно. Опустевшая тарелка с закусками поблёскивала при свете луны.
— Вся моя логика говорит мне, что незачем, — произнёс он, не глядя на меня. — И уж точно не стоит оставлять на свободе потомка императоров, который может расстроить все мои планы. Я не знаю, Дара Незарис. Ты хочешь, чтобы принял его вызов, взял катану и вышел в ночь, чтобы отрезать ему голову? Опыт, как ты помнишь, у меня есть.
Я вдруг заметила на его бедре прежнюю катану. Конечно же, она осталась здесь вместе со всеми сокровищами Церона. И все они теперь принадлежали Тени.
— Я хочу, чтобы вы с Конте нашли общий язык, — устало произнесла я, полностью осознавая, что это бесполезно. — Теперь, когда Триумвирата больше нет, у людей может появиться право голоса.
— Вы его не получите.
Тень встал, подхватив тарелку с закусками. Легко коснулся изящной кастрюльки, стоящей на миниатюрной жаровне, и принялся серебряным половником разливать суп.
Должно быть, мне стоило быть польщённой, что за мной ухаживает будущий владыка Рин Дредена. Но вместо этого я оцепенела. Потому что голос Тени был холодным. Финальным.
Точно таким же тоном Тень не пустил меня на казнь Конте. Даже если я повторю самые убедительные аргументы двадцать раз, ничего не изменится.
— Ты слишком дорого заплатил за свободу и власть, чтобы делиться ею с кем — то, — тихо сказала я.
Тень поставил передо мной тарелку.
— Угадала.
— Ты…
— Я был рабом и слугой Церона слишком долго, — резко произнёс он. — Хватит. Никогда больше. Мне нужна власть, полная и абсолютная. И я не остановлюсь, пока не пойму, что никто больше не встанет у меня на пути — и никто не посмеет мне приказывать. Раньше я стремился быть лишь безупречным воином. Сейчас я буду побеждать и владеть.
Я вскинула на него взгляд:
— И мною тоже?
Короткая усмешка.
— И тобой тоже. По крайней мере, этой ночью.
Суп и впрямь был великолепен. Сухарики из фарфоровой чаши, раскиданные сверху, таяли во рту, но мне приходилось делать усилие, чтобы проглотить каждую ложку. Потому что я лихорадочно думала.
Выбора у меня было немного. Чёрт, да никакого выбора не было.