И тогда инициативная группа программистов соорудила на игровом движке нейросеть, которая, изучив поведение игроков, их привычки и притязания, начала сама генерировать новые уровни, новое оружие, экипировку и прочие игровые предметы. Нейросеть была настолько умна, что она могла перепрограммировать и усовершенствовать даже саму себя, став ещё умнее. Она скоро поняла, что одним контентом тут не обойтись, и начала менять правила и логику полнопогружных игр по своему усмотрению.
Ботов она делала опасными противниками, привив им интеллект, соизмеримый с интеллектом среднего игрока. Последних же она лишала прокачки, сделав характеристики и навыки переменной величиной, позволяя ими торговать, отнимать и менять одни на другие. Игроки постепенно глупели, а неигровые персонажи — умнели. Справиться с нейросетью было уже нереально: пришлось бы перезагружать сервера, вычищать изменённые участки кода, а на это требовалось уйма времени, за которое корпорация могла бы разориться.
Полнопогружные игры корпорации начали терять популярность. Кому понравится, когда твои характеристики, заработанные потом, кровью, а то и кровными наличными Внешнего мира, отнимает какой–нибудь бандит или вымогает торговец?
А дальше во Внешнем мире случился мировой кризис, самый крупный за последние двести лет. Последствия были ужасными: падение экономики, массовая безработица, повсеместный криминал, голод и эпидемии. Человечество возвращалось в Средневековье, к натуральному хозяйству и мелкотоварному производству. Людям стало не до игр: прокормиться бы да наготу прикрыть — какие уж там игры!
— Посмотри сам, — предложил Отшельник, разворачиваясь в кресле.
Я тоже развернулся; посреди комнаты повис в воздухе большой виртуальный экран.
— Несколько видеокамер ещё работают там, снаружи, — пояснил собеседник. — Я покажу тебе кусочек Внешнего мира.
Наконец–то я увидел вожделенный Внешний мир! Но он меня разочаровал после первых же минут просмотра. Я увидел мегаполис, такой же заброшенный, как и Город, в котором я бился с Конструктором. Небоскрёбы деловых центров огромного города стояли опустевшие, с выбитыми стёклами. Но на первых этажах некоторых теплилась жизнь: там ютились крохотные обувные мастерские, швейные ателье и лавчонки, торгующие разных мелким барахлом. Парки и скверы мегаполиса превратились в огороды; я видел, как несколько жителей выпалывают сорняки на грядках. Общественного транспорта в городе не было, редкие жители перемещались на телегах, запряжённых лошадьми, либо верхом. Иногда по улице пробегал легковой автомобиль, сопровождаемый завистливыми взглядами, и за ним неслись мальчишки.