Мы замолчали и продолжили бесцельное наблюдение за сложной производственной цепочкой. Из цистерны с эрфой, словно щупальца, торчали прозрачные гибкие трубы, соединяя ёмкость с некоторыми агрегатами. Время от времени к рычагам и рукоятям устройства тянулась рука, дёргала или нажимала, и в агрегат начинала течь по трубам синяя светящаяся эрфа. Устройство тут же реагировало радостным гудением, подвижные его части ходили ходуном, широкий раструб внизу, подозрительно напоминающий ягодицы, издавал неприятный звук, и тут же в подставленные ящики горохом сыпались небольшие бруски размером с ладонь.
— Стойкость пошла… — комментировал рот станка.
— Эй, там, принимай скрытность! — командовал другой.
— Сколько нужно гибкости изготовить? Пять килоединиц? Эх, не успеваем!
— Закончил? Переключайся на выносливость. Хватит уже зоркость штамповать.
— Я прыгучестью занимаюсь.
Ближе к нам стояли станки более сложного вида. Они работали дольше, гудели сильнее, и в них поступало больше эрфы. Реплики, выдаваемые их ртами, звучали несколько по–другому:
— Я сделал норму по везению. Отправляй на склад.
— Закончил со счастьем?
— Любвеобильности нужно полторы килоединицы. Приступаю…
— Как насчёт живучести?
А практически под нами находились ещё более сложные агрегаты, ощетинившиеся несколькими десятками рук каждый. К станкам поступала не только эрфа, но и подбегали самоходные тележки с брусками–пропами. Именно подбегали: внизу каждой тележки можно было разглядеть синюшные ноги, которые развивали по цеху довольно приличную скорость. Маленькие тележки имели по четыре ноги (я их назвал про себя лошадками), средние — по шесть (тараканы), а большие — по восемь конечностей (пауки). И ещё к станкам тянулась, постепенно разветвляясь, толстая труба, соединяя свои ветки с цистерной, где тяжело плескался глут. Вязкая субстанция подавалась на эти станки насосом. Я понял, что на этом участке цеха создавали сложные пропы, о которых рассказывал Альгард ещё в Отстойнике.
— Живучесть со скрытностью можно склеивать? — басил под нами один рот.
— Конечно! — тенором отвечал ему другой.
— А как называется? — шепелявил третий.
— Чёрт его знает! Но для разведчиков или снайперов — самое то! — картавил четвёртый.
Такие разговоры слышались совсем рядом. Мы присели за перила балкона, слегка обалдевшие от невиданного зрелища.
— Эдак можно до второго пришествия тут торчать! — проворчал Альгард вполголоса.
— У тебя есть план? — поинтересовался я.
— Есть. Абстрактный. Надо порыскать тут, найти хозяина всей этой роскошной фабрики и немного пообщаться с ним.