Издевается, врет. С кем у нее было лучше? С Кевином-мудаком? Без поцелуев? Чушь!
Я встряхнул ее, притянул к себе ближе. Заставляя замолчать, накрыл ее губы своим ртом. Она дергалась и вырывалась, но тем самым еще сильнее распаляла меня. Все ложь. Мари хочет меня. Мари целует меня. Я перестал сжимать ее плечи, стал мягко поглаживать спину. Она раскрыла губы, расслабилась, позволяя мне скользнуть языком глубже. Ее ладони легли на мое лицо. Как я скучал по этим теплым нежным пальцам. Ей нравилась моя щетина. Я даже успел пожалеть, что побрился.
Она оставила одну руку на моем лице, а пальчики второй скользнули мне в волосы. Я застонал, предвкушая наслаждение, ожидая, что она будет мягко перебирать спутанные пряди. Но через мгновение голову пронзила жуткая боль. Мари тянула меня за волосы назад левой рукой, а правой сильно сжимала мою нижнюю челюсть. Она заставила меня оторваться и зашипеть от боли.
— Не смей. Ко мне. Прикасаться, — чеканила на каждое слово, выплевывая их мне в лицо.
Я отпустил ее и отшатнутся. Кажется, в кулаке Мари остался клок моих волос. Мегера, чтоб ее.
— Если б моя зарплата напрямую не зависела от состояния твоей гнусной физиономии, клянусь, я б тебе глаза выцарапала.
Я медленно осознавал смысл сказанного. Зарплата? Она что, уже приняла предложение Стеф? Нет, я этого не переживу. Я не вынесу ее присутствия рядом.
Я попытался придать голосу как можно больше уверенности и злобы.
— Подпишешь контракт — пожалеешь.
— Скорее, я заставлю тебя пожалеть, что родился, Майкл. Особенно, если ты полезешь целоваться еще раз.
Она скорчила напоследок пренебрежительную гримасу и пошла в зал. Я провожал ее взглядом.
Черт.
В дверях стоял Костя. Судя по его обескураженной физиономии, он видел более чем достаточно.
Я отвернулся к перилам, наконец, закуривая. Вот бы братец просто свалил. По тихой.
— Андрюх, это что было?
Мечты — мечты. Допрос с пристрастием мне обеспечен.
— Не хочешь объяснить?
— Нет, — я продолжал курить, глядя вниз.
Из дворца выбежала Мари, ей тут же подали машину, и она уехала. Я проводил автомобиль глазами до ворот.
— Я первый эту цыпу заметил, — предъявил мне Костя претензию.
Я хмыкнул, вспоминая старую договоренность насчет девчонок. Кто первый, тот и главный, другой не претендует.
— И вообще, тебе нельзя, — добил аргументом братец. — Прямо на балу. Твой отец здесь.
— Давай, иди, расскажи ему.
Меня взбесило напоминание о «нельзя» и об отце. Я, вообще, был не то что на грани, а за ней. Черты давно нет.
— И к твоему сведению, первым был я.
— Что-то я не заметил этого первенства, — Костя благоразумно упустил намек на вечные доносы мне во благо.