Я стою, закрыв глаза и чувствую, как теплые струйки воды смывают напряжение. До этого мне хотелось завизжать, затопать ногами и спросить — что за чертовщина сегодня произошла?
Неужели он ко мне подкатывал?
Да нет, если бы я ему так понравилась — он бы не стал настолько гадко вести себя при первой встрече. Значит, пользуется своим положением и тем, что я завишу от работы, на которую он любезно меня принял!
И это только второй день моей работы. А что дальше? Завтра я зайду в кабинет, а он скажет «раздевайся, Анна. Пять минут тебе на то, чтобы удовлетворить меня. Или ты уволена». Аааа!!!
Ни за что. Лучше тогда сама уволюсь и… буду работать официанткой. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю!
А, может, я просто слишком вызывающе одеваюсь? Решено. Завтра надену самые уродские вещи. Пусть знает, что эта крепость на самом деле неприступна и едва ли не целомудренна.
Я успокаиваюсь. Завтрашний день перестает мне казаться страшным.
Потому что я заранее готовлю комплект вещей: длинную черную юбку ниже колена, которую я купила и надела однажды на крестины ребенка подруги, старые лодочки, оставшиеся еще со школы, и плотную блузку. Никаких романтичных силуэтов, никаких женственных рукавов-фонариков, и прочей чепухи! Любуйся, дорогой начальник!
***
Когда на следующее утро Марк заходит в кабинет и видит меня, перебирающую документы на его столе, он резко останавливается и на его лицо наползает выражение безмерного удивления.
— Анна? — произносит он, окинув меня взглядом, — у тебя сломалась стиральная машинка? Или…
Он приподнимает жалобно брови.
— Боже, прости. До меня не сразу дошло. Ты в трауре? Кто-то умер?
Я таращу глаза.
— С чего ты… вы взяли?!
— Твой прикид. Он… ужасен.
Я стараюсь сдержать рвущееся изнутри хихиканье. Потом напускаю на лицо обиду: глазки опущены, бровки нахмурены. И думаем… думаем… о Аське. Любимой кошке, которая умерла год назад от старости. Белая грудка. Дымчатая шерстка. Жетлые, умные глаза.
В носу начинает. Аська, бедная моя, мягких тебе облачков!
По щеке катится горячая слеза.
Кажется, это действуето на Марка ужасно. Его лицо вмиг становится серьезным.
— Анна, ты… — он, кажется, пытается подобрать слова, — ты что, плачешь?
Нет, блин, просто промываю глаза слезами!
— Ты серьезно? Нет, но… он правда так себе… не ты ужасна, а вещи! Анна!!!
Я, всхлипнув, поднимаю на него взгляд. В нем просто ПЫЛАЕТ укор.
— Марк Яковлевич, у вас есть какие-нибудь распоряжения для меня? — тоном моего голоса можно кого угодно превратить в ледышку.
Начальник резко выдыхает.
— Да. Пойти и успокоиться. Иди в туалет и умойся. Пожалуйста.