— Ты убил их!!!
Шеймас молча сунул бластер за пояс и, вздохнув, склонился к одному трупу. Взяв его за ноги, он поволок его к машине, оставляя за собой кровавый след на песке. Мари затошнило. Отвернувшись, она скрестила пальцы и закрыла глаза. Шеймас засунул тела зроу в их машину, запрограммировал ее на дорогу и отпустил. Когда ее рев перестал быть слышен, он лопатой соскреб землю с кровью в ведро, куда-то его унес и спокойно вернулся к работе.
Мари затрясло от ужаса. То, с каким хладнокровием Шеймас убил этих двоих, наводило на весьма страшные мысли. Ему это не в новинку! Чтобы успокоиться, она решила побыть подальше от Шеймаса. Мари не боялась его, просто пока не была готова вновь заговорить с ним, несмотря на возникшие вопросы.
Мари хорошо помнила, как недавно стреляла по голограммам. Жестоко, но это было игрой. А Шеймас убил в реальности!
Мари полдня просидела в мастерской, тупо слушая капающую из подтекающего крана воду и звон металлических ударов во дворе. Очнулась она, когда на пороге появился Шеймас — грязный и мокрый. Мари вздрогнула. Он окинул ее хмурым взглядом, дошел до холодильника, вытащил оттуда какой-то пакет и снова ушел. Но с той минуты Мари стала чувствовать его рядом. Он будто оставил частичку себя в мастерской, и она поняла, что их души начали объединяться, как это было с Луисцаром. Мари обожгло адской болью. Ею был пронизан весь Шеймас — его тело, сердце, разум. Его истязали. Долго, мучительно. Он страдал за правду, страдал за свою расу, страдал за любовь к брату. А потом все прекратилось. Но Мари не видела, чтобы он сдался. Тогда почему от него отстали? Почему его оставили в покое?
Боясь лезть в его душу и не зная, с чего начать разговор после столь насыщенного дня, она до последнего не выходила из мастерской. Шеймас вернулся поздним вечером. Держа в руке подсвечник с горящей свечой, он негромко обратился к сидящей на сундуке Мари.
— Ужинать будешь?
— Что-то не хочется, — ответила она, вопреки тому, что уже почти двое суток ничего не ела.
— А фруктовый пирог будешь? С травяным чаем?
— Чт-то? — От услышанного Мари подавилась собственными словами.
— Идем, — Шеймас кивнул на дверь и развернулся.
Мари поднялась на непослушные ноги и пошатывающейся походкой двинулась за Полукровкой. Они обогнули коридор под лестницей и подошли к добротной двери, за которой их встретил другой — чистый, светлый и сухой коридор. По полу вилась красная ковровая дорожка. На стенах висели картины и канделябры. На подоконниках арочных окон стояли цветочные горшки с цветущими комнатными растениями. Шеймас шел, не останавливаясь. Мари старалась не отставать.