Степан без труда различил игривость в её голосе и, вопреки обыкновению, не подыграл.
— Ты что-то хотела?
— У меня с завтрашнего дня отпуск!
— Странно. Разве он не через месяц должен быть?
— Нет. Я решила, что давно не была в России. Так что скоро ты меня увидишь! — огорошила она его, явно рассчитывая на радость со стороны мужчины, но Степан тут же подумал о Наталье. Его помощь незнакомой женщине со стороны смотрелась странно. И возможно он это понял только сейчас. Как теперь оправдаться перед Ани? Постойте — ка! К чему оправданья, если между ним и Наташей ничего нет?
— Медвежонок, что такое? Ты замолчал. Ты не рад?
— Рад. Когда вылет?
— Сюрприз… — вкрадчиво пропела девушка.
— Окей. Тогда жду. И прости, но мне пора.
— Хм… — сделала задумчивую паузу Ани, а затем бодро попрощалась.
Едва звонок завершился, мужчина в гневе кинул телефон на диван. Только Ани ему сейчас не хватало! Хорошо, что она не дитя малое. Не придётся таскаться с ней по шоппингу и прочей белиберде.
— Душ, — произнёс он вслух и ухватился за пряжку ремня. Только очередной звонок поменял его планы. А от усталости не осталось даже следа.
***
Наталья
— Вот, дура, — я утёрла проклятые слёзы, которые никак не переставали течь по щекам. Стоило Степану услышать, что вновь появилась Ирина, как тут же велел мне подождать его. Зачем вообще я позвонила? Почему он решил приехать? Подумаешь, подралась. Не настал же конец света, в самом деле! Совсем нервы сдали. И почему сегодня как назло такая холодрыга?
Я достала из сумочки зеркало. На холодном стекле отразилось заплаканное лицо с чёрными разводами под глазами, а на щеке царапины от дорогого маникюра Ирины. Пришлось искать влажные салфетки, которые нашлись на дне сумки. Вот чёрт, мне же до дома рукой подать, а я не придумала ничего поумнее, чем позвонить мужчине, находящемуся за городом.
Стерев остатки туши с лица, я припудрила носик и прислонилась к стене.
Зазвонил телефон. На экране высветилась фотография отца в старенькой милицейской форме. Когда он узнал, что власти переименовали правоохранительные органы на «полицию», был вне себя от негодования. Он, как и большинство русского населения не обладал терпимостью к американцам и Европе, и отчего-то решил, что это их проделки. Мне оставалось тогда только посмеиваться.
— Да, пап.
— Наташенька, ты где? Мы ужинать собрались.
— Папа, тут такое дело…
— Что случилось? — разволновался тут же отец.
— Ничего страшного, просто я задержусь на чуток. Посижу кое с кем в кафе. Так что ужинайте без меня, хорошо?
— Мне точно не о чем переживать? У тебя голос охрипший.