И хотя та больница, в которой провёл несколько месяцев он сам, не имела такого количества просторных холлов и мягких диванов, ничем кроме размеров и количества мебели она, пожалуй, не отличалась. И тут и там одинаково пахло лекарствами, и тут и там тишина навевала не покой, а мысли о смерти.
И тут и там за окнами и в коридорах были люди, жизнь которых закончилась.
Уже на входе Рон распустил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу. Дышать было абсолютно нечем.
Жозефина, погружённая в какие-то свои мысли, заметила это не сразу – если заметила вообще. Она, кажется, напротив, чувствовала себя здесь вполне неплохо, а может, просто радовалась приближающейся встрече с сестрой. В кои-то веки Жозефина вела себя уверенно, шла впереди и чётко, хоть и негромко, рассказывала о деталях происходящего. Она явно входила в роль старшей сестры.
Видеть её такой было странно – и приятно. Рон подумал, что надо побольше узнать о том, что можно сделать для её сестры – возможно, если бы удалось забрать её на Асторию, Жозефина и там смогла бы ощутить себя не просто девчонкой, попавшей в тиски обязательств, но и взрослой женщиной, ответственной перед семьёй.
У самых дверей палаты Жозефина остановилась, и Рон понял смысл её колебаний. Он огляделся по сторонам, проверяя пусто ли кругом, и положил руки Жозефине на плечи. Та вздрогнула, дёрнулась вперёд, но так и не вырвалась.
– Жозефина, если хочешь, я могу не входить.
– Не знаю… – прошептала Жозефина и покачала головой.
– Прежде, чем решишь – подумай: она всё равно узнает. Даже это место не изолировано от мира целиком.
– Да…. Боюсь, я это слишком хорошо понимаю. Но я не хочу… – она поймала собственные локти и крепко сжала пальцами. – Не хочу, чтобы она знала, как я зарабатываю…
– Жозефина… – Рон стремительно приблизился ещё на шаг и прижал её к себе. – Поэтому тебе лучше рассказать всё как есть и сейчас. Не о том, как ты зарабатываешь, а о том, кто я. Пусть… не всё. Это не столь важно. Но если она увидит меня сейчас, и поймёт, что между нами нет той грязи, которую разносят сплетники…
Жозефина торопливо кивнула и ещё ниже опустила голову.
– Я не могу войти… Такой.
– Да, конечно.
Рон быстро поцеловал её в висок и отошёл, давая время взять себя в руки. Он почти что видел, как меняется Жозефина, из живой и ранимой девушки превращаясь в ломкую статуэтку.
– Я люблю тебя, – прошептал он одними губами, не желая чтобы Жозефина услышала эти слова прямо сейчас, но всё же чувствуя, что не может их не сказать.
Жозефина в самом деле не услышала. Она поправила галстук, одёрнула полы пиджака и приоткрыла дверь.