— Ты не должна уходить к нему, чтобы он ни говорил, — отдышавшись, повторяет отец.
Несколько минут назад он сказал то же самое, и мне пришлось еще раз повторить приготовленную специально для этого разговора речь: о том, что я люблю мужа, что доверяю ему, что мы готовы пройти через все, если будет рядом.
— Ты же… ничего не знаешь…
— Я знаю, что мне хорошо с ним, и что я никогда бы не родила ребенка от человека, которого не люблю. И еще я знаю, что не хочу выбирать между тобой и ним, и если я действительно тебе дорога — ты отодвинешься и дашь…
— Ты сделаешь, как говорит отец, маленькая дрянь, — перебивает меня голос мачехи. Она стоит у меня за спиной, я чувствую противное колкое дыхание всем затылком. — Он желает тебе добра.
Мне страшно к ней поворачиваться, страшно, что она снова попрет на меня угрозами, от которых у меня почему-то немеют кончики пальцев и губы, но я все равно это делаю. Пусть не думает, что меня так легко сломать.
У Татьяны перекошенное от злости лицо, узкие, как у взбешенной кошки глаза и ноздри, похожие на кожаные крылья костлявой твари. Все это составляет страшный… и смешной образ. Я ведь помню, что раньше она всегда давила меня своим авторитетом, говорила, что делать и что не делать, и мы все время спорили, хоть и пытались делать это не так явно и в интеллигентной форме. Татьяна до сих пор думает, что может влиять на меня проверенными методами.
— Я сделаю так, как считаю нужным, — спокойно, собравшись духом, парирую ее требование. — Точно не спрашивая совета у посторонней женщины.
У Татьяны на лбу написано, что она спит и видит, как бы ударить меня посильнее, и только присутствие отца останавливает ее от этого акта «вколачивания мудрости в бестолковую голову».
Хотя она все-таки заносит руку как раз в тот момент, когда я уже успела списать ее со счетов. Наверное, хотела дать мне пощечину, потому что, когда ее кулак поднимается в самую высокую точку, Татьяна разжимает пальцы, забыв о зажатом в них телефоне.
Он падает.
Мне под ноги, стукнувшись сперва экраном, а потом, совершив странный кульбит, подскакивает и переворачивается, чтобы на этот раз показаться «лицом».
Я даже не сразу обращаю внимание на то, что у нее на экране, потому что как-то интуитивно «цепляюсь» взглядом за более яркие и четкие пятна ярлыков. Но это длится лишь мгновение, потому что ее экран подсвечивается еще раньше — и посреди рабочего стола всплывает входящее сообщение в вайбер.
Татьяна так быстро хватает его, что у меня нет никаких шансов прочитать содержимое. И я бы даже не старалась, потому что ее секреты волнуют меня меньше всего. Но в имени отправителя слишком уж странно знакомое слово.