— Я в порядке, — немного скупо на эмоции отвечаю я и осторожно, чтобы не обидеть, выскальзываю из его объятий. — Простите, но я правда совсем вас не помню. И мне пока сложно… сделать что-то в ответ.
Его запал немного меркнет, но лишь на несколько секунд. Потом он снова протягивает руки, поправляет одеяло на моих плечах и отходит, разглядывая палату с видом специального инспектора. Замечает на столе бутылку с минеральной водой и наливает себе полный стакан.
Кирилл пьет только минеральную воду.
Я вспоминаю наш поход в ресторан пару дней назад, его странные слова и лицо без эмоций, и почему-то тот стакан с минералкой в его длинных красивых пальцах, хоть вообще не помню, что лежало на моей тарелке. Мясо, кажется?
Осознание, что это было не «пару дней назад», а гораздо раньше, вызывает неприятную паническую дрожь. Хорошо, что в этот момент Морозов занят обходом палаты и не замечает моей минутной слабости.
— Я побеседовал с врачом, — говорит он, останавливаясь в паре шагов от меня. — Эта милая женщина считает, что будет лучше, если ты проведешь время восстановления в кругу семьи. А я уверен, что это будет и безопаснее для твоей жизни.
— Разве мне что-то угрожало? — Паника, которую я с таким трудом прогнала, оглядывается и принюхивается, чуя наживу.
Морозов поджимает губы и собирает пальцы в кулаки. Он явно очень старается держать себя в руках.
— Тебе угрожало быть рядом с этим чудовищем. Ты не помнишь этого, но прошу, — он пододвигается, снова берет за плечи и сжимает так крепко, словно это должно быть аргументом в пользу его слов, — поверь мне. Ты моя дочь, и я…
— Мой отец умер, — перебиваю его. — Почему я стала вашей дочерью?
Он протягивает руку, немного отодвигает край одеяла от моей шеи и достает пальцем цепочку, на которой висит подаренное мамой кольцо. Правда, теперь оно вычищено и сверкает, словно только что из салона, да и цепочка явно богаче прежней.
— Я подарил его твоей матери, — говорит с такой яркой тоской, что мои расшатанные нервы мгновенно реагируют на горечь слов: к глазам подступают слезы, в носу щекочет. Мама. Мама… Которую я не смогла разбудить. — Мы были такими молодыми тогда. Я влюбился в нее, как только увидел.
— Это подарок отца, — деревянными губами отвечаю я. И когда мы смотрим друг на друга, смысл тех ее слов становится более прозрачным. — Мой отец умер.
— Я бросил ее, — сознается Морозов. Отходит, потирая лоб до явной красноты. — Не думал, что снова придется пережить все это и выдержать твое презрение еще раз. Но я бросил ее. Потому что семья подыскала мне другую женщину, «нашего круга». Я не знал, что Маша была беременна тобой! Я бы никогда… — Он берет стакан и выпивает все в пару глотков. — Никогда бы не позволил ей растить нашу дочь самой. Если бы я только знал… У тебя было бы все. Возможно, я и не богатей Ростов, но у меня достаточно средств, чтобы дать тебе все: дома, автомобили, драгоценности, платья. Это не оправдывает меня и не обеляет, но ты — дочь Морозова и, поверь, твой ублюдок-муж поплатится за все.