До того, как в моей жизни появился Кирилл, ко мне притрагивался только один мужчина: мой парень, с которым мы дружили еще со средней школы и в старших классах решили, что нам пора встречаться. Он провожал меня домой, целовал и иногда, когда обнимал, и его руки были где-то в области моих ребер, это было иногда просто очень неуютно, а иногда смешно от щекотки. И никогда мне не хотелось, чтобы его руки поднялись выше и притронулись к груди.
А сейчас я чувствую себя… очень странно.
Во мне нет ни страха, ни паники. И даже стыда осталось на самом донышке. Потому что в моей жизни все уже давным-давно сконцентрировано вокруг этого мужчины, и даже сексуальные фантазии, в которых он до последних дней был лишь размытым образом, моим слишком богатым воображением.
Сейчас, пока его пальцы медленно и изредка касаясь моей кожи послабляют шнуровку, я как никогда остро ощущаю разницу между фантазиями и реальностью. У живого мужчины из плоти и крови грубая кожа — и когда он притрагивается ко мне, мы дергаемся почти в унисон, как будто два соединённых провода под напряжением, но искры не разлетаются в разные стороны, они пропадают внутри нас, разжигая что-то такое, чего не могла представить даже моя буйная фантазия.
Реальный мужчина стоит у меня за спиной — и его реальные твердые и прохладные ладони резко, почти грубо, стаскивают ткань платья с моих плеч. Под ним у меня ничего нет: моя простая хлопковая майка точно портила все впечатление от наряда, и ее пришлось снять, хоть до последнего момента я думала, что это была плохая идея. А сейчас, когда платье медленно скользит по коже, обнажая меня сантиметр за сантиметром, я могу думать лишь о том, почему я до сих пор не покрылась выразительным румянцем стыда от головы до пяток.
Еще минуту назад заряженная храбростью под завязку, теперь мечтаю о том, чтобы спрятать себя за тысячей одежек, потому что… Кирилл не спешит притрагиваться ко мне.
Я ему не нравлюсь, это же очевидно. Влюбленный мужчина должен желать свою женщину, сходить с ума только от кусочка оголенной кожи, а не стоять за ее спиной, даже не пытаясь притронуться, когда из всей одежды на ней остались одни трусики и толстые полосатые колготы.
Мне так неуютно, что руки сами тянуться вверх, чтобы прикрыть стыд, но голос Кирилла останавливает меня выразительно озвученным желанием:
— Не шевелись.
Я замираю, прислушиваясь к собственному рвущемуся в галоп сердцу.
И дыханию мужчины моей мечты мне в затылок.
Он делает шаг — и мы снова вздрагиваем: синхронно, одновременно, как будто две половины одного целого, которые, даже разделившись, испытывают одинаковые чувства.