— Нет, не можете. Это действительно необычный для меня эксперимент, и, как демону, уважающему открытия в науке, вам должно быть понятно, что разработками делятся только по их завершению. Кроме того, это сугубо личное дело.
Пожалуй, на этом стоило и прервать беседу. Подобное было бы вежливо и рационально. Во всяком случае, Аворфис посчитал так… Но в силу обладания на редкость дотошным характером в сочетании с ослиной тягой к достижению целей, он поступил совсем иначе — нахмурился и сказал:
— Ваше «личное дело» вынуждает меня напомнить вам о связывающих нас узах родства и об ответственности за оные.
— Узы родства и ответственность за них, — с беспечностью усмехнулся наместник Аджитанта, делая несколько шагов вокруг своего собеседника. — Когда-то у меня было предостаточно родственников, которые обожали напоминать об этом обстоятельстве. Порой мне их не хватает… Вы тоже намерены заняться совершенствованием узора семейной карты?
— Пока я хочу получить большую уверенность в ваших действиях.
Виконт поглядел на племянника с неприкрытой угрозой.
— О моменте, способном основательно затронуть вашу честь, я сообщил заранее именно по причине глубокого нежелания приобщения вас к своим врагам. Вам прекрасно известно, насколько я не заинтересован в подобном. И потому смею заверить, любое аналогичное обстоятельство по возможности также не останется для вас безызвестным, — взгляд Ал’Берита стал ледяным, а голос предельно жёстким. — Однако ваши слова вынуждают меня интересоваться, будет ли вам достаточно подобного, господин Аворфис? Или вы действительно считаете, что я обязан во всех подробностях объясняться по каждому поводу со своим заместителем, даже если он и является моим племянником и последней связью с родом Его высочайшего всевластия Ши’Алуэла?
Да, желание разобраться в поступках дядюшки действительно зашло слишком далеко. Несомненно, оно имело под собой основание, но Аворфис и сам понимал, насколько превысил границы дозволенного. Ал’Берит имел полное право и на более жёсткие слова. Ему оставалось либо принимать сказанную «пощёчину», либо действительно вызывать своего родственника на поединок, а в свете произнесённого, последнего никак не хотелось. Он уважал своего собеседника, несмотря на всю его эксцентричность. Вернее сказать, барон искренне восхищался способностями дядюшки к рациональным и отменно продуманным решениям. Вот только на этот раз из-за личной вовлечённости он упустил немаловажное обстоятельство — когда дела касаются Хранителя летописей и Главы архивов Ада, следует учитывать, что для уравновешивания своей гениальности он предпочитает вносить в любые дела аккорды абсурда.