— Да, — киваю неуверенно, — я понимаю, это сложно.
— Прости, но я не знаю, как нам найти выход из положения.
— А если скажу, что есть один вариант…
— Какой? — седые брови деда съезжаются на переносице, а три глубокие морщины прорезают лоб.
— Дима согласен помочь! — выдавливаю улыбку.
— Какой Дима? — вытаращивается дед. Впервые вижу такой откровенный шок на его бледном, исхудалом лице.
— Дедуль, — опять начинаю мямлить. Хочу градус разговора снизить, потому что от следующего он точно взвинтится на неприличную высоту. — Ты только… Прошу, — подаюсь к нему. Телефон в рюкзак прячу. Опускаюсь на стул, дедушкину руку в свои ладошки пленяю. — Не волнуйся только, прошу…
— Арина, — голос деда недовольно дрожит. Родственник махом высвобождает руку из моих: — Тебе лучше рассказать, что за Дима…
— Дедулечка… — сглатываю нервно. Блин, вот как более деликатно описать наше знакомство с Дмитрием? Точнее, при каких обстоятельствах оно случилось.
— Арина! — вот теперь тон дедушки вибрирует не только от волнения, но и недовольства.
— Вчера на меня напали в переулке, но меня спас мужчина. Его зовут Дима, — выпаливаю скороговоркой. Вроде как получилось быстро и достаточно чётко. — Это не всё, — уже снижаю скорость, потому что дед не сорвался на вопль, не бьётся в припадке, значит можно более спокойно разъяснить случившееся. — Его ранили, когда он меня спасал…
— Девочка моя, — странные телодвижения деда наводят на неутешительную мысль, что всё же в нём не осталось ни капли спокойствия. Не то порывается вскочить, не то с постели скатиться, не то за сердце схватиться. Торопливо его за плечи укладываю обратно:
— Деда, миленький, прошу, — шиплю слезливо, — успокойся… Тебе нельзя волноваться, будет плохо… Ты и так отсюда не скоро выберешься, а я не хочу с кем-то… — давлюсь слезами, шмыгая носом. Перед глазами влажная пелена. — Я с тобой хочу жить, понимаешь?!.
— Ариночка, маленькая моя, как же ты… — охает дед. — Это же опасно!
— Понимаю, — заверяю рьяно, — в этом-то и дело. А Дима… Дима — рыцарь. Правда-правда… Очень хороший. Не приставал, не пошлил, ни разу не намекнул на деньги. К тому же… — перевожу дух. — К тому же он уже сюда идёт!
— Зачем?
— Дело в том, что он сказал работникам отдела опеки и попечительства, что он мой дядя. А ещё, что у него есть документы какие-то на меня, а потом мы с ним…
— Как ты могла? — ошарашенно выдавливает дед. — Безответственно! Безрассудно! Чужому человеку… С ним… а он, — задыхается родственник, хватается за сердце. Аппарат начинает истошно вопить, через секунду в палату, как ураган, врывается медсестра.