О, Дева Мария, дай мне сил…
Леон Кортес
С тех пор как Фрида сбежала, не знаю покоя. Я не крушу дом, не караю всех, кто подвернётся под руку, но я зол… Нет, мать его, я в бешенстве. И если её не найдут в кратчайшие сроки, полетят головы…
Она унизила меня своим побегом. Сделала посмешищем перед моими людьми, а ведь я для неё был готов на многое.
Разве это не то самое настоящее… большое чувство? ЛЮБОВЬ!
Где, су*а, благодарность? Я ведь к её ногам был готов деньги и драгоценности кидать. Мир склонить! Если бы она пожелала, любое образование, работа…
Из тысячи дырок выбрал ЕЁ!
Ещё в Испании, увидев раз, понял, что она будет моей… Каждый день последние три года мне присылали её фотографии, составляли на неё подробное досье, заманивали в её сети и давали понять как она совершенна.
Я подсел на неё, как она на ЯД, ждал новой дозы, новых фото. Да, за её отцом следили и я не мог не обратить внимания на эту крошку с огромными глазами и прекрасным телом.
Что зацепило?
Даже имея совершенную внешность… она не имела поклонников. Совершенно чиста, невинна. Не давала повода для ревности, никогда. Скромные наряды, скромное поведение. Всем кто смотрел в её сторону — вежливо отказывала. Даже друзей-мужчин избегала, я это ЗНАЛ. И меня будоражила мысль, что стану для неё во всём первым. Её даже не целовали в щёку… последние полтора года слежка уже была капитальной, а в день её восемнадцатилетия я уже знал, что дни до нашего воссоединения сочтены.
Дура, я бы мир к её ногам прогнул и сломал, если бы пожелала…
Но она сама выбрала себе участь. Сопротивлялась, кусалась, плевалась, угрожала… Мне было проще посадить её на Яд. От него все сговорчивые и доступные.
И Фрида такой была.
Я так думал…
СУ*А! Прикидывалась…
Поняла, что я люблю и голову мне морочила. Надо было её тра*ть с особой жестокостью, как других. Тогда бы она уже не рыпалась. А я свято хранил её до брака. Других тра*л, чтобы ОНА мне потом доставила стократ ярче удовольствие.
Я готовил её к счастью быть МОЕЙ!
Говорил, как желал бы её иметь. Бабам же нравится, когда мужики в подробностях расписывают, что хотели бы с ними сделать.
И я, мать его, перед этой дрянью сердце обнажал!
Душу распахивал… Признавался Фриде, тайные мысли изливал.
Меня от похоти трясло, член сводило от перевозбуждения, но я терпел! А эта су*а сбежала! Из моего дома! Из крепости, откуда даже птичка без дозволения не может выпорхнуть. Куда и паук не проберётся!
И этим меня, су*а, чуть не убила. Я ведь её собственноручно готовил к свадьбе… едва не вылизывал, как хотел…
Ёрзнул в кресле, нервно поправив окрепший член, бугрящий штаны, проскрипел зубами от ярости: