— Вейта, это Вольха, княжна Грозненская. Моя супруга и твоя хозяйка, на тот срок, что будет здесь, — чеканил спокойно Дамир, уже в на скорую руку одетых рубахе и штанах. Девица так и застыла, чуть голову склонив и бросая на меня недружелюбные взгляды. — Она не понимает твоего языка, поэтому при ней говорить только на её языке.
Я ещё смаргивала непонимающе да сглатывала сухим горлом, как Дамир ко мне повернулся. Мимолётно взглядом скользнул по мне: по лицу, по рукам, коими удерживала края платья и прикрывала обнажённую грудь, по ногам, их тотчас под себя подтянула. Сверкнул зеленью глаз:
— Это Вейта. Пока ты здесь, она твоя прислужница, — вот так девку представил. — Захочешь чего, звонишь в колокольчик аль крикнешь, она слухастая…
И глазастая! Это уж скорее. Вон как опалила меня ненавистью темноокая. Небось, ещё и язык колючий да ядовитый.
А Аспиду словно не было дела — даже не глянул на прощание. Ушёл, оставив с крошевом чувств и мыслей. Я забилась в уголок, замотавшись в одеяло и молясь, чтобы муж боле не приходил.
Меня ещё колотило от пережитого, на смену боли и ужасу холод подкрался.
Девушка с пренебрежением смотрела на меня, губы поджимала:
— Госпоже нужно что? — коверкая слова, уточнила. Без уважения и желания подсобить, просто уточняла, потому что господин велел.
Я чуть головой мотнула. И только девушка за дверью скрылась, плотнее укуталась в одеяло и… веки смежила. Видать так и уснула… А когда тело пронзило холодом, нехотя вырвалась из дремы. Тяжко было, лениво и тошно. Попыталась встать, но с глухим стоном, шлепнулась на ледяной пол. Несколько секунд тело кололо и сводило, а когда нашла силы доползти до постели, заскулила от боли. Теперь уже от боли везде и тем более между ног.
Может и не обратила бы внимания, но забравшись на постель да одеялом накрываясь, глазами наткнулась на кровавые пятна.
Стало себя так жалко, что опять зарыдала.
Я не привыкла столько себе жалеть, но сейчас была одна. Уже познала супружескую жизнь! И понимала, что ничего хорошего мне более не светило.
Так кто меня ещё пожалеет, ежели не сама. Кто теперь обо мне позаботиться, ежели не сама?
Одна одинёшенька в чужом вражеском доме! Вдали от родных…
Непослушными пальцами приподняла край рубахи и платья, убеждаясь, что и на ляжках застыли кровавые сгустки и ещё какая-то дрянь. Покосилась в поисках воды, но ничего не найдя, утерлась подолом.
Подгребла ноги, увернулась в одеяло плотнее и вновь уснула. Ничего! Утро вечера мудренее. Мне бы сил набраться. Отдохнуть, мыслями успокоиться и придумаю, как дальше жить!