Зачем я схватилась за рукав джемпера? Неужели не поднялась бы на три ступеньки самостоятельно. Нет, я просто убеждала свое тело, что коснуться Шона не так уж и страшно. И почти убедила, потому что не дернулась, когда его рука легла мне на талию. Ну? Ну… Сделай же первый шаг. Я глаза закрою. И открою, когда все закончится. Ну?
Я видно глядела на него слишком вопросительно, он аж ключ обронил и долго не решался отпустить меня, чтобы нагнуться за ним. Тогда я сделала это сама, только встать уже не сумела. Как так получилось, что прямой угол стен сменился на острый… Я зажмурилась на секунду, но перспектива не вернулась в привычные рамки, зато на моей талии оказались теперь обе руки Шона, но ключа я не выпустила, решив непременно попасть им в щель замка. И попала. Хорошо, что руки Шона не исчезли, иначе меня внесло бы в номер вместе с дверью. Какое счастье, что я без каблуков и что номер крохотный. Я сумею дойти до кровати без исполнения «ламбады», но Шон в мои силы не верил. Он меня усадил и нагнулся, чтобы расшнуровать мои кроссовки. Я даже «нет» не сказала, на миг позабыв все языки, и русский тоже. Это ж надо настолько не рассчитать сил…
До этой чертовой лестницы я же как-то шла самостоятельно. Позор, четыре шота, и через пять минут полный вынос. На первом курсе питерского «Кулька» могли же с девчонками и восемь стопок водки заглотить и потом через весь город на метро и трамвае до дома добраться, а тут один коридор не одолеть… А, впрочем, не слушается только тело. Мозги еще при мне и подсказывают, что я дошла до нужной кондиции, когда уже не страшно это сделать. Поставлю галочку и повешу листок на холодильник, чтобы тыкать в него Лиззи носом всякий раз, когда она будет произносить имя Шона Мура. А мне бы произнести его сейчас, чтобы поблагодарить за кроссовки, которые он уже отнес к двери и поставил рядом со своими ботинками. Но я продолжала немой дурой сидеть на кровати, сложив на коленях руки, как первоклассница.
Шон явно принял мое молчание за нежелание говорить, потому повесил джемпер на спинку стула, обошел кровать и присел на край матраса с другой стороны. Интересно, мы так и просидим спиной друг к другу до самого утра или кого-то сон все же свалит на подушку? Наверное, меня — и не сон, а виски. Хорошо еще алкоголь не сделал меня разговорчивой. Наверное, свою дневную норму я выдала трезвой! Шон тоже слишком много говорил.
Потолок на удивление был отлично побелен, или мой пьяный взгляд перестал видеть очевидные изъяны… Я приподнялась на локтях — нет, деревянные настенные панели как были поцарапанными, так и остались. Фу… Я еще не попала в алкогольную сказку, где все хорошо. Я еще в реальном мире, в котором у меня осталась одна неразрешенная задачка — заставить Шона сделать то, чего он две недели от меня безуспешно добивался, но намекнуть о своем согласии надо как-нибудь тактично, чтобы не выглядеть Пятачком, который сам не знает чего хочет. Десять минут я Шона послала. Пять минут назад он держал меня в руках и даже не попытался поцеловать. А ведь именно тогда было достаточно ткнуться в меня носом, и не пришлось бы останавливаться на кроссовках.