— Великая Хатор неспроста сводит нас снова. Никак не мог я оказаться здесь в этот час и ты не могла сама прийти ко мне.
— Я не шла к тебе, мой господин. Я сопровождала Асенат, которую уже месяц учу грамоте по просьбе Амени, Сети и твоего Божественного брата. Ты послал Асенат во дворец… Хатор наградила меня немотой, и я не смогла остановить бедное дитя. Молю, защити ее перед отцом! Сети запретил нам покидать дом… В том моя вина, что она ослушалась отца. Она всего лишь хотела показать мне этот пруд с лотосами.
Месяц, целый месяц она была так близко, и Сети умело все эти бесконечно- мучительные дни скрывал присутствие двух самых желанных для него женщин. Почему? Один их взгляд мог отвратить его от вечерних возлияний!
— Отчего Сети запрещает ей приходить туда, куда вход открыт всякому, кому есть что сказать властителю двух земель?
Руки сами нашли тонкие запястье, и фараон не сумел сдержать порыва и сжал их, вновь нарушая запрет Хатор.
— Не думай плохого на брата, — шептала ее жрица, и он не мог отвести взгляда с вздымающегося ожерелья. — Он хотел представить дочь Его Святейшеству готовой завоевать его сердце, как женщина.
Фараон наконец сумел взглянуть в лицо нежданной гостье.
— Сердца не завоевывают дважды. И единожды отдав, не просят обратно. Нет ли другой причины запрета?
— Есть, — взгляд жрицы вновь лежал на его золотых браслетах. — Мне известно, как тяжко нынче Его Святейшеству, но я молюсь о нем, как и прежде, всякую ночь и всякое утро…
— И Великая Хатор, как и прежде, слышит твои молитвы, — перебил фараон, боясь промедлением еще больше разгневать Богиню. — И потому велела тебе нарушить запрет Сети и прийти самой, чтобы утешить своего повелителя. И одного взгляда твоего довольно, чтобы излечить меня. И пусть Великая Хатор покарает меня, коль нынче я возьму в рот что-то, кроме воды. Станешь ли ты свидетелем моей клятвы, мой прекрасный лотос?
Он сжал запястья сильнее, почувствовав желание жрицы отстраниться.
— Я не понимаю тебя, царевич Райя…
— Асенат сейчас приведет царевича Райю, чтобы он наконец узнал, кто такая Нен- Нуфер, а пока пусть Нен-Нуфер узнает, кто перед ней, и простит повелителю двух земель его невинную ложь, ибо наказан я за нее сполна.
Нен-Нуфер вновь дернулась, и он вновь не отпустил ее.
— Я прикасаюсь к твоим рукам в последний раз. Не торопи разлуку. Она неотвратима, но Великая Хатор не зря вновь дарит нам уединение. Каждая встреча с тобой осушает меня до дна и каждое прощание наполняет вновь живительными силами. Я уже говорил, что за твоей спиной стоит Богиня, но нынче она улыбается. Я чувствую ее улыбку и не будет довольно корзин, чтобы сложить в них все дары, что я повелю отослать в Фивы. Не молчи, мой прекрасный лотос. Наше время слишком кратко, чтобы тратить его на молчание. Скажи, что прощаешь меня. Ты видела мои слезы, которые я прячу от других с тех самых пор, как перестал быть царевичем Райей и стал фараоном Тети. И наши слезы связали нас сильнее любых клятв. Ты умеешь хранить тайны, как умеет хранить их Сети и как умею хранить их я. И как храню я память о нашем поцелуе. Он озаряет мой день, как лучи Амона озаряют Кемет. Ну скажи хоть слово, воспитанница храма Пта!