— Я и так могу прочесть, что здесь написано.
По-русски? Чуть не выдохнула Сусанна, страшась за выдранные из романа строчки. Но Реза не оставил паузы для вопроса.
— Теперь я понимаю, почему он пришел к тебе ночью.
— Кто?
Сусанна похолодела. Что он вообще несет?! Мягкое кресло стало вдруг жестким и даже колким, но взгляд кобры пригвоздил Сусанну к месту, и она вцепились в край скатерти.
— Фараон. Кто еще способен прочесть твои иероглифы?
— Какие?
Понять шутки мистера Атертона невозможно, а произнесенные с каменным лицом они любого способны вогнать в ступор.
Реза протянул через стол блокнот. Сусанна выбросила листок с каракулями, но так старательно выводила иероглифы, что те отпечатались на соседней странице.
— Сначала нагло пялишься на него в музее, потом оставляешь любовные записки,
— на губах каирца играла добрая улыбка, и кобра, если бы могла, раздула б от смеха воротник. — Где ты спрятала для него послание, а?
Палец Резы погладил корешок вырванного листа.
— В урну выбросила, — Сусанна пыталась говорить серьезно, но улыбка гостя передалась и ей. — Что там написано?
— Приходи ко мне ночью. Я тебя жду.
Реза закрыл блокнот и положил на край стола.
— Вы смеетесь надо мной, так ведь? — Сусанна пыталась разозлиться, но не могла. — Что там действительно написано?
— To и написано. А что ты писала на самом деле?
— Откуда я знаю! — Сусанна больше не смущалась под искрящимся смехом взглядом каирца, а открыто улыбалась в ответ. — Я просто скопировала понравившиеся рисунки с папируса.
— Так не надо ни говорить, ни писать на языке, которого не знаешь. Это может плохо закончиться.
Теперь серьезность его лица передалась и ей.
— Хорошо, больше не буду. Я вообще могу молчать.
Уж кто и говорит здесь, так это вы сами, мистер Атертон! И любая в этой ситуации порадовалась бы вашему молчанию!
— Меня твой английский нисколько не смущает, — Реза потянулся к лепешкам. — Надеюсь, и ты понимаешь, что я тебе говорю.
Сусанна кивнула. Ага, но не до конца. Понять, что вы имеете в виду, сэр, практически невозможно!
— А вы сколько языков знаете? — спросила Сусанна, проигнорировав внутренний голос. — Кроме английского и арабского, конечно!
— Французский и египетский. Последний лучше всех, потому что это мой первый язык.
— Как первый? — она опять запуталась в его речах! И, наверное, в глазах отразился испуг.
— Сусанна, не смотри на меня так, словно я ожившая мумия, — Реза снял корону с платком и отошел к кровати, чтобы вернуть их в сумку. — Ешь уже! Оттого, что ты не можешь произнести название, вкус не меняется. Сверни лепешку, обмакни в сметану и ешь. А я разолью каркаде, — Реза достал из второй сумки термос со стаканами и вернулся к столу. — С огня лепешки бесспорно вкуснее, но мать постаралась упаковать их как можно лучше. А чай, — Реза сделал глоток, — опять пересластила… Эта женщина неисправима!