Началась служба, но Нен-Нуфер не слышала ни музыки, ни слов молитвы, ни пения — в голове вертелся лишь счет, на который она должна была шагнуть либо туда, либо сюда. И вот танцовщицы рванулись вперед, увлекая ее на площадку, образованную высокими колоннами. Нен-Нуфер молила Хатор и Исиду помочь ей. Танец начался и закружил юную танцовщицу в божественном вихре, не оставляя более мгновения на размышления. Она ослепла, оказавшись в центре огненного кольца: не было больше ни танцовщиц, ни толпы прихожан, ни фараона, ни царицы, ни верховного жреца, ни даже Пентаура, который удостоился высокой чести вести службу.
Слова слетали с уст жреца машинально — Пентаур не понимал смысла заученных фраз. Чад факелов окутал его, и среди общего гула он отчетливо видел лишь тело Нен-Нуфер, светящееся сквозь тонкое одеяние… Чем быстрее становились ее движения, тем сильнее билось его сердце, и тем тише и прерывистей звучал его голос, и под конец праздника он превратился в шепот, вызвав в толпе волну ропота.
Когда процессия жрецов сделала последний круг, Амени подал Пентауру знак следовать за ним. Когда молодой жрец вошел за верховным жрецом в келью с толстыми стенами и всего двумя скамьями по обе стороны от двери, сердце его забилось с удвоенной силой. Здесь обсуждают дела государства, сюда приходит сам фараон. Только нынче колесница Божественного покинула храм одной из первых.
Амени взглядом указал на скамью. Пентаур сел. Взгляд учителя недобро сиял в темноте. Впервые Амени пригласил его к себе после ночной церемонии. Объяснение тому было одно — Пентаур допустил оплошность и расстроил фараона, который оставил позади всю свиту. Быть может, в этот самый момент Его Святейшество ведет возмущенную беседу со своим братом Сети, бессменным возницей фараона, и в другой свой приход в эту самую келью, вспомнит в беседе с Амени о нерадивости его жрецов.
Пентаур принялся перебирать в памяти слова молитв, которые читал. Он надеялся на память, потому что владевшие им мысли были далеки от благочестивых молитв к мудрому Пта.
— Я видел, как ты смотрел на нее, — нарушил тишину шепот Амени.
Пентаур побледнел. Глупо отрицать очевидное, когда даже мимолетной улыбки не утаить от всевидящего ока наставника. Верховный жрец неспроста не зажег ни одного светильника. Ему достаточно было видеть глаза ученика.
— Если бы ты не был мне так дорог, Пентаур, я бы не завел этот разговор. И взамен моей заботы я требую откровенности.
Не поднимая глаз на учителя, молодой жрец прошептал:
— Ты ведь все видел, святой отец.
— Я видел в твоих глазах только похоть.