Я остановилась и внимательно посмотрела на Миролюба. Тот тоже остановился и ответил на мой взгляд. Лицо его было серьезным. А я снова удивилась. Он вот так просто и открыто обсуждал со мной то, что с женщинами здесь не обсуждали вообще. Он видел во мне человека! И доверял. Это заставляло и меня быть откровенной.
— За что князь ненавидит Радима? — отважилась я спросить.
Миролюб глубоко вздохнул, так что грудь под рубахой резко поднялась, а потом посмотрел мимо меня, точно не желая встречаться взглядом.
— Не Радима ненавидит отец.
— А кого?
— Мы с ним о том не говорили. Да и другие молчат. Пойдем, — с этими словами Миролюб потянул меня за локоть. — Злобу отец на прошлого воеводу Свири держал.
— На отца? — я едва не добавила «Радима», но вовремя спохватилась, напомнив себе, что тот был и Всемилиным, то есть моим, отцом.
Миролюб коротко кивнул.
— За что?
— А сама как думаешь? — вдруг спросил Миролюб. — Не верю, что за столько лет ничего не надумала.
Он криво усмехнулся и пнул попавшийся под ногу камешек. Тот со свистом рассек воздух и врезался в бревенчатую стену. За стеной тут же залаяла собака. Лай подхватили ее собратья по всей улице. Миролюб втянул голову в плечи и принялся озираться по сторонам. И не был он в эту минуту похож на сурового княжича, скорее на нашкодившего школьника, поэтому, стоило нашим взглядам встретиться, как мы, не удержавшись, рассмеялись.
Странно это было — смеяться после произошедшего. Впрочем, я вдруг подумала: «Кто я такая, чтобы менять законы этого мира? Это не удалось даже Альгидрасу, хотя он здесь и не совсем чужой. Так что просто стоит принимать все как есть».
— Я надумала, — посерьезнев, ответила я. — Мне всегда казалось, что князь… он… по-особому смотрит на… Добронегу.
Я не была уверена, что стоило это говорить. Но Миролюб относился ко мне не так, как другие, и я подумала, что ему все же можно доверять.
Миролюб скорчил непонятную гримасу.
— Вот и я надумал то же.
— Правда?
Он отрывисто кивнул.
— Я думала, мужчина придумает другую причину.
— Другие я тоже надумывал, но все не выходило.
Некоторое время мы шли в молчании.
— А что об этом думает твоя мать?
Миролюб передернул плечами.
— Вот уж не знаю. Никогда не спрашивал. Верно, о чем-то догадывается. Но отец никогда Добронегу ни словом, ни делом не обидел, потому это пустое все.
— Где уж пустое?! Чуть война не началась, — вздохнула я и, подумав, добавила: — Не может все быть только из-за этого. Еще что-то должно быть.
Миролюб посмотрел на меня долгим взглядом, и мне стало неуютно. Не перегнула ли я палку? Все же речь о его отце.