— Хорошо, что пришёл в себя. Как вы, молодой человек?
— Отвратительно, — прохрипел я. — Насморк стал хуже.
— Ещё и шутите, — принял он за юмор мои слова.
И зря. По мне, так нет ничего хуже отсутствия возможности нормально дышать! Я был готов мириться с нынешними побоями и гематомами, я был готов терпеть горящие лёгкие, бесконечный грудной кашель, опухшее горло, но… Великая Тьма, только не сопли!
— Ладно. Видимо и правда в рубашке родились. Кости все целы вроде, так что на поправку быстро пойдёте.
— А кто вы?
— Я молящийся Артур.
— Молящийся?
— Я жрец богини Энкаймы. Служу ей с тех пор, как овдовел.
— Не знаю такой, — мысленно перебирая имена всех известных мне богов, ответил я. — В каком мы мире? За пределами Звёздного Ока?
— О-о-о, — вдруг протянул старик. — Кажется, девонька, он умом помешался. Такую ерунду несёт.
— Морьяр всегда так говорит.
— Молодой человек, на вас вчера разгулявшиеся добрые люди напали. Подумали, что супостат вы засланный да осерчали без разбору. Хорошо, что соседка моей невестки Варьюшки добрая женщина. Она устыдила охальников, охолонула. А то б зашибли насмерть. Никак любы вы богине, раз оберегла так.
— Да что за богиня такая?! — начал сердиться я, но мой голос из-за вынужденной хрипоты не прозвучал грозно.
— Самая заботливая и добрая, — с лаской ответил старик и попытался напоить меня водой из фляги. Попутно и разъяснениями своими «развлёк». — Она всех немощных бережёт, за благие дела награждает, учит против зла не бояться идти да помогает от магии противоестественной избавляться. Хорошо, что наш добрый герцог в богиню уверовал. С именем её очистим весь Амейрис от магов, а в особенности от Чёрного Ордена, Тьме служащего. И да останутся только добрые люди в нашем мире. Спалим всех волшбу творящих на кострах за их мерзкое желание сравниться с богиней Энкаймой!
При своих последних словах он гордо и с восторгом посмотрел куда-то в сторону. Пристально. Проследив за его взглядом, я едва не поперхнулся подаваемой мне водицей, так как увидел две конструкции, похожие на вертикально закреплённые лесенки. На них были распяты сожжённые человеческие тела. И у меня не возникло ни тени сомнений, что это некий обряд захоронения. Такой, где, ай-яй-яй, нехороших волшебствующих людей отправляют в последний путь добрые неволшебствующие люди.
Замечу, я излишне часто говорю тогда, когда следует промолчать. Но на этот раз не стал совершать глупость. Однако не скажу, что этому поспособствовал интеллект. Скорее больное горло да пробравший меня животный страх…
Хочется верить, что причины шли именно в таком порядке.