Девушка сидела на кровати, гипнотизируя дверь. Неожиданно та распахнулась, и в спальню влетел Гиант, падая на колени у ног рабыни. Широкие плечи нубийца дрожали.
— В чём дело? — мягко спросила Нейт, гладя его склонённую голову, которую тот опустил девушке на колени. — Кто-то, дорогой тебе, умер?
Евнух судорожно вздохнул. Большие ладони до боли сжали тонкие икры невольницы. Слова прозвучали глухо из-за того, что Гиант говорил, уткнувшись лицом в складки её одежды.
— Сегодня Кархедон вызывал к себе Рахенема, верховного жреца бога Амона, чтобы отдать последние распоряжения. Он сказал, — евнух запнулся, — сказал, что не желает довольствоваться ушебти и хочет взять с собой в царство мёртвых настоящих рабочих, которые будут вместо него вспахивать землю и выращивать ячмень на божественных полях Иалу. Ещё он приказал мумифицировать несколько слуг, наложниц и лошадей, но…
— Что ж, это обычная практика…
— Нейт, — Гиант поднял на девушку больные глаза, — среди прочих в списке было и твое имя. Тебя Кархедон выделил особенно. Даже после смерти он не желает расставаться со своей любимой наложницей. Он приказал мне проследить за всеми приготовлениями лично. Я, — Гиант разрыдался, — я не смогу тебе помочь, потому что Рахенем был там и всё слышал. Этот религиозный фанатик никому не позволит нарушить последнюю волю номарха.
Нейт нахмурилась. Несколько секунд она сидела молча, задумчиво уставившись куда-то поверх его плеча, затем сказала:
— Кархедону только пятьдесят. Он вполне может пережить нас всех или со временем передумать. Все знают, что внутренние органы фараонов из чистого золота…
— Кархедон всего лишь номарх, — возразил Гиант, снова утыкаясь лицом ей в колени. — На него покушались уже дважды, и каждый раз ему удавалось избежать смерти чудом. Что если уже завтра кому-нибудь из заговорщиков удастся его отравить?
— Не будем думать о плохом. Пусть Кархедон всего лишь человек, а не наместник Бога, но он хорошо питается, не загружает себя работой, к его услугам лучшие лекари и всё золото нома. При таких условиях он может прожить ещё лет десять, а то и все двадцать. И довольно на этом. — Девушка поднялась с кровати, оттолкнув евнуха. — Зачем думать о том, чего нельзя изменить?
Гианту показалось, что Нейт пытается его успокоить, в то время как сама взволнована не меньше. Обычно невозмутимая и сдержанная, сейчас она мерила шагами комнату и о чём-то лихорадочно размышляла. Гиант давно заметил: в моменты крайнего эмоционального напряжения Нейт неосознанно покусывала губы. Это всегда её выдавало.