— Мне нужно побыть одной, — сказала наложница. Гианта огорчили её слова, но он встал и послушно вышел из комнаты.
* * *
Теперь они виделись чаще, почти каждый день, но Диктис по-прежнему ничего не знал об этой загадочной девушке, кроме имени и нескольких поверхностных выводов, сделанных из собственных наблюдений. Главарь разбойников прекрасно отдавал себе отчёт в том, что именно эта неприступность, непредсказуемость, а вовсе не внешность, делают Нейт в его глазах такой привлекательной. Ляг под него девушка в тот, первый день, по собственной инициативе или по принуждению, утром грабитель бы о ней и не вспомнил. Теперь же его мучило не только неутолённое любопытство, но и болезненное физическое желание.
Как правило, они встречались в Долине мёртвых, среди засыпанных мастаба — этих усечённых пирамид, обителей вечности. Но иногда Нейт заставляла его проделывать огромный путь до разрушенной крепостной стены в пустыне или плыть по течению Нила в хлипкой лодке, рискуя нарваться на стадо гиппопотамов. Она была безумна, эта рыжеволосая бестия, и Диктис сам чувствовал себя с ней мальчишкой, сбросившим с плеч груз непримиримых обид и многолетней, разъедающей душу ненависти.
Каждая их встреча напоминала ходьбу по тонкому канату, натянутому над пропастью. Даже целуясь, они боялись расслабиться и следили друг за другом, словно хищники, готовые сцепиться. Диктис не оставлял надежды, а значит, и попыток овладеть девушкой, и чем больше Нейт сопротивлялась, тем сильнее и навязчивее делалось это желание. Рыжеволосая красавица редко проявляла инициативу, зато была мастером провокации: её улыбки и взгляды могли возбудить даже мумию.
Диктис чувствовал себя охотником, и это полностью отвечало его представлению об идеальном распределении ролей. Пока девушка о чём-то рассказывала, грабитель напряжённо следил за её движениями, пытаясь подловить момент, когда она потеряет бдительность и расслабится. Стоило Нейт отвлечься — и она оказывалась распластанной на песке, придавленная чужим настойчивым телом. Двумя руками Диктис фиксировал её голову и грубо впивался поцелуем в упрямо закрытый рот. Иногда он до крови кусал эти поджатые губы, пока они не размыкались навстречу и не впускали его язык. Со стороны Нейт это было самой большой уступкой. Девушка ни на секунду не переставала вырываться. Пока они целовались — жадно, стараясь причинить друг другу как можно больше боли, — Нейт змеёй извивалась под навалившимся на неё мужчиной, чем доводила последнего до исступления. Мысль о том, чтобы ограничиться такими невинными ласками, сводила главаря бандитов с ума. Его буквально трясло от желания получить все и сразу.