– Какие разновидности у вас есть? – спросил я.
– С медом, с лимоном, с апельсином, – откликнулась она, показывая коробки с зеленым чаем. – Они новые.
Я понюхал каждую коробку просто удостовериться, смогу ли уловить хотя бы намек на запах, и отложит апельсиновый.
– Я возьму этот, спасибо.
– Без проблем, – отозвалась она.
На бейджике значилось имя Джинг. Маленькая азиатская девушка казалась жизнерадостной и приветливой, и, заметив, что за стойкой она находилась одна, я протянул ей наличку и проговорил:
– Вчера я звонил, возможно, говорил с вами. Я ищу своего друга Янни. Очень за него переживаю.
Она посмотрела на меня, потом несколько нервно просканировала помещение на наличие коллег. Вручила мне сдачу и сказала:
– Если вы присядете, я принесу вам чай.
– Отлично, спасибо. – Я нашел место и уселся ждать. Только чай оказался готов одновременно с появлением поблизости двух ее коллег. Не намеренным. Они просто протирали столики и болтали с посетителями. Поэтому когда Джинг принесла чай, я знал: время не подходящее.
– Спасибо. – Я улыбнулся. Она снова нервно огляделась и, не давая ей замкнуться, я произнес: – Часок послоняюсь по кампусу. Возле входа, под деревьями. Если вам есть, чем поделиться.
Протирая стол, она несколько раз моргнула и едва заметно кивнула, после отправляясь за стойку.
Я допил чай, забрал коробку с заваркой и вернулся к колледжу. Ждать.
И ждать. И ждать.
Я дал ей час. Потом еще час. Мне нравилось наблюдать за людьми, так что я не возражал. В теньке было довольно уютно, большинство проходящих мимо людей мне улыбались. Я уже собирался сдаться, как вдруг Джинг вывернула из–за угла. Увидела меня и замедлила темп, устраиваясь рядом.
– Пришлось задержаться, простите. Думала, вас уже нет.
– Спасибо, что пришли, – проговорил я.
– Янни был моим другом, – добавила она. – Мы не были очень близки, но он по–доброму относился ко мне. Я тоже переживаю за него.
– В последнее время вы его видели?
Она покачала головой.
– Последний раз я видела его недели две назад. Он пришел на работу заявить Саше – он наш начальник – что больше не сможет выходить на смену.
– Он не пояснил почему?
Она посмотрела на меня.
– Нет, но он весь был избит. Под глазом фингал и порез на щеке.
О, Господи. Внутри буквально все опустилось.
– О, нет.
– Он не признался, кто это сделал, – тихо продолжила Джинг. – Сказал только, что переехал и сменил школу.
– Он когда–нибудь упоминал о семье? – спросил я. – Его родители строгие или религиозные, или что–то подобное?
Она покачала головой.
– Нет. Он никогда о них не рассказывал.