Эндрю пришел в ужас.
— Ты не должен был плакать.
Сквозь слезы я фыркнул.
— Все дело в идеальности. Абсолютной идеальности. — Я передал рисунок, чтоб и другие могли увидеть, и поцеловал Эндрю, не заботясь о том, что за нами наблюдали наши друзья. — Ты придумал цвета?
Эндрю скорчил рожицу.
— Вот как раз с цветами я и не сумел определиться. Видишь ли, цвета и затенение первостепенны в моей работе, но для тебя я выбрать не смог. Мне хотелось основные цвета: красный, синий, зеленый. Потому что именно от них происходят остальные цвета.
И именно об этом я думаю, когда вспоминаю о тебе. Базисные цвета и освещение… — Его слова превратились в бормотание.
«Базисные цвета и освещение».
Мой голос был густым и был наполнен непролитыми слезами.
— Ох.
Эндрю пожал плечами.
— Но основные цвета вряд ли подойдут для тату.
— Эмилио все сделает, — наконец — то обретя голос, произнес я.
Я посмотрел на Эмилио, но он изучал нарисованного ручкой слона.
— Да, конечно, — не отрывая глаз от листка, отозвался он. — Очень хорошо, — сказал Эмилио. — Очень — очень хорошо. Ты адаптировал его для татуировки как настоящий профи.
Эндрю раскраснелся.
— Это всего лишь черновой набросок. Я переделаю как полагается, если Спэнсер скажет, что хочет именно его.
— Хочу его, — указав на листок, категорично заявил я. — Сделай его красным, синим и зеленым.
— Но это всего лишь сделанный в самолете рисунок. — Эндрю глазел на меня, будто я выжил из ума. — Когда ты спал, я за тобой наблюдал. Знаю, это звучит жутковато. И думал я лишь о том, как можно разглядеть настоящего человека, когда он находится в состоянии покоя. И это, наверно, звучит глупо.
— Вот почему я хочу именно этот рисунок, — ласково ответил я.
— Но он не идеален.
Я улыбнулся.
— Для меня идеален.
Два года спустя
Я повесил трубку и улыбнулся Хелен.
— Грандиозное открытие через восемь недель.
Мать Эндрю прислонилась к моему офисному столу и закрыла рот руками.
— Как же я тобой горжусь.
— В основном всем занимался Льюис. — Я отверг ее комплимент. Но через два месяца в Сиднее откроет свои двери «Фонд Арчера Коэна». В течение двух лет с момента нашего с Эндрю возвращения домой из Сиднея я постоянно был на связи с Льюисом и подкидывал ему идеи для проекта, который зажег в нем искру. Он очень тяжело воспринял потерю брата, и строительство фонда, приюта и безопасного места для представителей ЛГБТКИ — сообщества, было его проявлением скорби. Он не сумел помочь Арчи, когда тот нуждался, зато теперь сможет помочь другим людям. Может, это и материальное выражение вины, но явно позитивное.