Дело в том, что для саб и Домов ошейники и церемония с ошейниками всегда значили больше, чем свадебный контракт. Но, как сказал мне Ефрем пять лет назад, и я не мог выбросить это из головы, церемония с ошейниками не имела никакого веса в судебных инстанциях. А я хотел быть связан с этими двумя мальчиками всеми возможными способами.
Когда я впервые заикнулся, они ничего не поняли. Я сказал им, что это обеспечит дополнительный уровень безопасности, и дело было не в том, что я не доверял Санктусу. Я знал, Санктус не попытается разлучить нас. Только Левин и Хантер, возможно, жаждали другого уровня постоянства, но нет, они доверяли мне, зная, что я их никогда не оставлю. И я понял: гарантии безопасности необходимы мне. Я нуждался в этом сильнее. Как только я объяснил им, что ни одно кольцо на моем пальце никогда не заменит ошейников на их шеях, они всецело согласились.
Теперь же мы стояли здесь, готовые сделать все официально.
— Мы собрались здесь сегодня, — начал Ефрем, — чтобы засвидетельствовать законное соединение трех мужчин. Уже связанные друг с другом в соответствии с законом Санктуса, они теперь будут связаны законом страны, в которой мы живем. То, что соединено вместе сердцем и душой, пусть никто, даже адвокат, не разлучит.
Хантер и Левин сжали мои руки, а Ефрем еще что-то говорил, но я потерялся в парнях: их руки в моих, плечи касались моих, мои ошейники под их рубашками. Больше ничего не существовало, кроме моих мальчиков.
— Брак не обязательно должен быть обычным, — продолжал Ефрем. — Он должен быть адаптирован к потребностям тех, кто состоит в этом браке.
— Я полностью за традиционность, — сказал Хантер с лукавой улыбкой в глазах. — На мне что-то синее* и что-то позаимствованное*. И под этим костюмом, у меня надет пояс с подвязками, прикрепленный к моим шелковым чулкам, и подвязка, так что если вы хотите поторопиться...
*Английская традиция — на невесте в день свадьбы должно быть что-то синее — символ преданности и верности и что-то позаимствованное, символизирующее крепкую дружбу и теплые отношения (Прим. пер.)
Все засмеялись, и Хантер наклонился ко мне, самодовольно улыбаясь. За последние несколько лет он действительно стал самим собой. С помощью терапии и надлежащего влияния подчинения и доминирования, он стал так далек от сломленного мальчика, который был передан мне. Хантер был забавным, кокетливым и открытым, в большинстве своем ненасытным. Я сомневался, что это пройдет. Более того, надеялся, что он никогда не изменится.
— Ладно, не буду задерживать, — со смехом произнес Ефрем. — У вас есть кольцо?