В этом кратком изложении жизни не хватало многих лет, но я не стал прерывать его.
Хантер с трудом сглотнул.
— Один из воспитателей заметил, как отзывается мое тело, и через некоторое время забрал меня в свою келью для внутреннего рефлексивного воспитания, как он это называл. Он заставлял меня стоять на коленях, голым, с руками, сложенными за спиной. Иногда на полу, иногда на скамье. Он заставлял рассказывать ему все грязные мысли, которые возникали в моей голове, а потом я сосал его член. Иногда он отсасывал мне или смотрел, как я сам себя ублажаю, и когда я умолял трахнуть меня, он это делал.
Черт.
— Он подарил мне цепочку и объяснил: она означает, что теперь я принадлежу ему. И мне это понравилось. Наконец-то у меня появился человек, который хотел сделать меня своим и которому я принадлежал. Но потом я повзрослел, и мое время в интернате закончилось. Надо было либо принять сан, либо уйти. Я думал о принятии, но вовсе не из благих побуждений. Мне нравилась в целом сама идея воспитания, строгих правил и упорядоченной жизни, но не так. Мне нужно было больше его воздействия, но он отказал. И цепочку забрал, и я не до конца понимал почему. А потом он повел меня к одному своему знакомому, бывшему священнику, который покинул церковь из-за своих... влечений.
Хантер облизнул губы, и по его глазам я понял, что он с нежностью вспоминает того человека. От меня не ускользнула непринужденность, с которой саб говорил на довольно сложную тему. И я не мог ничего поделать, кроме как задаваться вопросом или даже надеяться, что причина его поведения одна: здесь мальчик чувствовал себя в безопасности.
— И он взял меня к себе и дал то, что было необходимо. Он надел мне кожаный браслет, чтобы я знал, кому принадлежу, но вскоре мне понадобилось еще больше, чем он мог дать. Как и ты, Левин, — застенчиво сказал Хантер, — я не хотел ни сцен, ни игр. Мне нужно было большее. Я хотел этим жить.
— Он был добрым человеком? — cпросил Левин.
Хантер кивнул.
— Да. Но он считал, что такой образ жизни двадцать четыре часа в сутки — чересчур. Это было не для него, и он сказал, что больше не может поступать со мной так, как я нуждаюсь. Но он знал кое-кого, кто мог бы.
— Магистр Колтон, — сказал я.
Хантер улыбнулся и кивнул.
— Да. Магистр принял меня, и я знал, что обрел то, в чем нуждался. Он, Санктус, полное подчинение. Я хотел остаться с ним, как один из его сабов. Но у него уже было трое.
— Значит, Колтон передал тебя Лаззаро, — проговорил я, стараясь не показывать эмоций.
Хантер нахмурился.
— Он был строгим, и вначале все было хорошо, — прошептал мальчик. — До тех пор, пока он не стал подталкивать меня проверить мои пределы, и тогда все испортилось. Он сказал, что я должен переступить через все жесткие ограничения, чтобы доказать свою покорность. Это было... — саб вздрогнул. — Я боялся того, что может последовать дальше.