Вскоре пришёл конец и нашему путешествию по реке: мы добрались до родных мест. Однако, в город Урук – нашу конечную цель – сразу не попали: он оказался немного в стороне. Зато к нему вёл канал, по которому мы прошли на вёслах. На берегах виднелись поля с уже вполне выросшей пшеницей. Как мне объяснили – второй урожай. Оказывается, здесь каждый год собирают по два урожая. Красота: куча плодородной земли, да, к тому же, никаких заморозков.
Сам город располагался на возвышенности и оказался почти целиком построенным из камня. С приземистым храмом посередине и просторной площадью вокруг. По периметру этого пространства стояли одноэтажные строения, входы в которые закрывались занавесками. Оконные проёмы выглядели аналогично. И пока шли, я задумался: интересно, а откуда взяли камень для строительства? Каменоломен по пути следования я что-то не наблюдал. Надо бы как-то провентилировать сей вопрос.
Меж тем, наша команда прошла в храм, где главный жрец выслушал доклад об успешном завершении похода, вместе с нами выразив благодарность богу Ану и богине Инанне за благоволение в столь далёком, нелёгком пути.
Потом с нами распростились, вручив каждому по медному слитку килограмма три весом. Это, если кто-то забыл, шесть мин, или ману – в разных местах я слышал по-разному. То есть, получается, что работала наша команда по найму. Стальные ножик со стамеской так и остались у меня, а пластина, подвергшаяся цементации, была передана жрецам. Тамкар по каким-то своим делам задержался в храме, так что домой меня повёл Хап.
Волнительный момент, между прочим. Встреча с роднёй – серьёзное испытание. Я ведь никого из них и в глаза не видел!
* * *
Община наша проживала не в городе, а примерно в часе ходьбы от него. Мы с "братом" шли между возделанных полей, изредка приветствуя работников, ухаживающих за посевами. Вода сюда подводилась по канавам, через которые приходилось переступать. Но вот поля закончились, и мы поднялись по насыпи на возвышенность, где увидели тростниковые хижины, расположившиеся в два ряда входами друг к другу.
– Ох, Ылш! – воскликнула незнакомая женщина средних лет, сгребая меня в объятия.
– Здравствуй, мама! – вырвалось у меня непроизвольно.
– О, боги! Ты разговариваешь?! – изумилась девушка, вышедшая из постройки с веретеном в руках.
– И ещё я слышу, Нэми, – ответил я поворачиваясь к сестре. – Хап сказал мне как тебя зовут. А вот с остальными придётся знакомиться заново. Я ведь никогда не слышал, как звучат их имена.
Обосновав таким образом необходимость знакомства с остальными общинниками, на некоторое время я практически впал в прострацию: их оказалось не просто много, а очень много. И каждый желал пообщаться с глухонемым, которому Высшие даровали возможность слышать и говорить. Начался сущий кошмар. В восьми хижинах проживало восемь семей человек по пять минимум. Но у некоторых и по десятку набиралось. Чтобы хоть как-то разобраться в местных реалиях, мне потребовалось всё это зафиксировать. А так как голова у меня не такая большая, как у лошади, я решил вести записи. Ага. Решил. Чем и на чём, спросите? Тут же ни бумаги, ни ручки нет. Выход из непростой ситуации нашёлся довольно быстро: я стал черкать на светлом куске кожи угольком. Фактически, за довольно короткое время удалось составить практически полный список общины. Разумеется, это не осталось незамеченным: староста попросил сделать такой же список и для него. Да не на шкуре, а на глине, как это здесь принято. Сначала на ней при помощи стилуса (обычной заострённой палочки или плоской лопатки) нужно нанести необходимую информацию, а затем обжечь в печи. С одной стороны – дёшево и сердито (глины-то здесь полным-полно), а с другой – места такая глиняная табличка занимает немало, да и весит всяко больше куска кожи. И ещё довольно хрупкая. Так что, приняв от старосты задание, я немного призадумался: придётся ведь ещё научить его понимать написанный мною текст.