— Мама пришла, моя мамочка! Дай пирожок!
Санитар по прозвищу Лёнька-садюга отшвырнул от меня новоявленного «сыночка» таким мощным ударом, что тот скорчился от боли.
— Как вы смеете бить человека? — возмутилась я.
— Кто человек? Он человек? — усмехнулся санитар. — Самый дебилистый дебил в отделении, и понимает одно слово — кулак!
Рома Авдеев, как выяснилось, лежал в боксе для буйных «на вязках», то есть привязанный ремнями к кровати, и так крепко, что распухли и побагровели кисти рук.
— Вы не боитесь, что начнётся некроз? — спросила я заведующую отделением и лечащего врача Ромы Галину Гурьевну.
— А что поделаешь? Буйный! В первый же день на санитара напал, — ответила докторша, велев, однако, развязать ремни.
Роман лежал, обездвиженный аминазином, но даже в этом беспомощном состоянии сопротивлялся из последних сил. И пока Лёнька-садюга с гаденькой усмешкой развязывал ремни, он хрипел ему в лицо: «Порву!»
— Сами видите — социально опасен, — сказала Галина Гурьевна. — Налицо агрессия, слабоумие, а картина дефектологии такова...
— Нельзя же так говорить при больных, — попробовала я остановить этот поток красноречия.
— Думаете, наши больные что-то понимают? Чурки! — даже как-то весело сказала завотдедением. — Короче, с вашим протеже Авдеевым полная ясность: потомственный шизофреник. Похоже, закончит свою жизнь в состоянии «овоща», как и его сумасшедшая мать. К сожалению, шизофрения неизлечима, а я знакома, поверьте, с мировыми достижениями.
Рома плакал. Нет, он не хотел плакать и, стыдясь слёз, шумно дышал носом, а только слёзы сами катились из глаз. Вряд ли он плакал из жалости к себе. К своей участи этот рослый красивый парень был настолько равнодушен, что не видел особой разницы, есть в этом мире Рома или нет. И если что-то давало ему силы жить, то это была неистовая вера в скорое исцеление матери и надежда на новую хорошую жизнь. Теперь этой надежды не стало.
Не буду пересказывать дальнейший разговор с врачом, закончившийся гневным окриком Галины Гурьевны: «Дамочка, немедленно покиньте отделение! Я кандидат медицинских наук и не намерена выслушивать бред невежд!» Могучая рука санитара уже подталкивала меня к выходу, как вдруг всё переменилось в один миг.
— Галочка, стол накрыт. Празднуем! — величественно провозгласил Вадим Сергеевич, знаменитый киноактёр, выступавший некогда у нас в клубе.
— Как, вы здесь? — изумилась я, рассматривая больничную одежду кинозвезды.
— Т-сс, я шпион глубокого залегания, — отшутился Вадим Сергеевич и с ловкостью дамского угодника повёл нас с Галиной Гурьевной в ординаторскую, где уже был накрыт стол с шампанским и фруктами.