Когда раздался выстрел, уже было не понять, сколько времени просидели в нервном ожидании неведомо чего. Сразу ожила рация, не в первый и не в последний раз наплевав на запреты.
– Ктоооо?
– Дед Пихто! – это, понятно, дед глумится, – это из лесу стреляют, а наши с ружьями все здесь.
– Егорша, что ли? – подключились братья, – твою… душу мать! И её, что ли, в лес понесло?
– Малец это! – коротко выдохнул Кузнец, одновременно намечая направление для движения, – Видел его со старым ружьем, впереди всех бежал, как стало ясно, что зов.
– Ктоооо? – завопила рация на полтона выше. Несмотря на неестественность, искаженный рацией голос узнали сразу. Ни у кого не возникло сомнений в том, что это отошла от зова мать Офелия.
– Ну теперь и нам всем кизда, – подвел итог радиообщения дед, – полезная опция – людские разговоры слушать.
Не разбирая дороги, перепуганная мать ринулась в лес, с хрустом сминая кусты, ломая молодые деревья. Коротко переглянувшись, ринулись за ней и все четверо. Поддерживать изначально взятый роботом темп пожилые охотники не могли, но следов от Офелии в лесу оставалось так много, что даже страдающий картографическим кретинизмом Кузнец легко ориентировался в свежей просеке среди поломанных кустов и поваленных молодых деревьев. Воспользовавшись преимуществом молодости, он даже несколько оторвался от начинающих уже запыхаться Баклушиных и Деда.
Медведь и Гамлет в себя так быстро не пришли и в преследовании не участвовали.
– Ты бы не молчала, мать! – выдохнул в рацию на бегу дед, – не держи в себе, говори, что видишь, а то бежим незнамо куда!
– Двести метров до объекта преследования, – от былой истеричности не осталось и следа, – перемещение объекта затруднено переноской груза.
– Какого груза еще, спер, что ль, чего? – даже быстрое перемещение по лесу не могло остановить Деда от желания пообщаться.
– Мальца он на себе тащит, – пришел в себя Гамлет и, предположительно, ружье. Мы с медведем выдвигаемся.
Обсуждать было нечего, дальше все как обычно – бег, переходящий в быстрый шаг для восстановления дыхания, солнце в глаза, пот и древесная труха за шиворот.
Когда наткнулись на обездвиженную без видимых повреждений Офелию, никто и не удивился.
– Шапочку, шапочку же забыла, – на бегу посетовал дед, – фольгу зря, что ль, покупали?
Братья и Кузнец от комментариев отказались. Берегли дыхание. И опять – солнце, пот, труха.
– К чистильщику близко подойти не можем, – ожила через некоторое время рация деформированным голосом Гамлета, – парализует чем-то вроде Зова, не скучайте там.
– А мы-то можем, ща, погоди, только как подойдем! – это запыхавшийся дед.