Изрядно запыхавшись, Кузнец с Шерифом даже не из чувства самосохранения, а из желания чуть сбавить темп и передохнуть, пошли медленнее, старательно вглядываясь в прореженный осенью лес. Предварительных тренировок с ними никто не проводил, но как-то сами без слов догадались поделить лес на сектора, чтобы сурово водить стволами каждый в своем направлении, не попадаться друг другу на линию возможного огня.
Удивительное дело, каждый, кому внезапно прилетало неприятное, утверждает, что в самую последнюю секунду до события приходит кристальное понимание того, что это самое сейчас произойдет. Что с этим знание делать, никто не знает, так как ничего изменить уже никто не успевает, и это самое трагически происходит, да так, что и рассказать-то об это потом некому.
Именно об этом чувстве скрытой, непонятной опасности рассказывали потом Кузнец с Шерифом. О чувстве, которое как легкий ветерок, коснулось их практически одновременно. Коснулось, заставило насторожиться, переглянуться, ну и, в общем-то, и все.
– Тшшш! – где-то недалеко ушла в небо зеленая ракета.
– Контакт! – заорал кто-то в рацию, наплевав на всякую конспирацию.
“Понятно теперь, что там дед к Мальцу приматывал”, – подумалось Шерифу, – небось, как поймали, так и сработало, без тонких настроек и электроники.
Как не вглядывался Кузнец в лес, заметить движение удалось в последний момент и то лишь боковым зрением, на грани восприятия. Лес, деревья, кусты ожили, резко сократили дистанцию, выбили оружие, сильно тряхнули, спеленали в чем-то вроде плотной, липкой, быстротвердеющей паутине. Уже плотно спелёнатым, находясь в некой шоковой прострации, Кузнец отметил, что Шерифу повезло больше. Сначала с треском от удара о сосну разлетелся приклад его ружья, затем сквозь кусты, смачно ёкнув от жесткого приземления на мерзлую землю, пролетел сам владелец оного, скрывшись из зоны видимости.
Тягучими, плавными движениями вновь оживший лес потянулся за Шерифом двумя различимыми только в движении пятнами.
Тресь – выстрел из крупнокалиберной винтовки практически над ухом плохо повлиял на слух, но вселил надежду в том, что кому-то сейчас стало еще хуже, чем Кузнецу.
Тресь – второй выстрел над ухом подписал приговор слуху, по крайней мере, на сегодня, но изрядно добавил радости и надежды.
“А как он с перезарядкой и предохранителем-то разобрался?” – не к месту подумал Кузнец, – Эк его удачно прямо на мой ствол зашвырнули.
Кое-как извернувшись в совсем прокрустовом ложе, Кузнец с удивлением увидел, как Шериф, в полуприседе пятясь и оглядываясь, медленно-медленно отходит с места сражения, даже не делая попыток освободить спеленатого.