— Я не иду. Меня родители дома ждут. Да и сокровища…
— Тебя не выпустят отсюда живой! — крикнул Дхол, медленно шагая в сторону отступающей девушки.
— Я с ними договорюсь, возьму Хорэла в заложники, а потом…
— Сомневаюсь, — воин покачал головой.
И, словно подтверждая его слова, внутрь комнаты ввалилась слетевшая с петель дверь, а следом показался сам сэр Максимус с красным, как у рака лицом. Шлем с него сняли, и перед друзьями предстала малоприятная и даже уродливая физиономия огромного рыцаря. Артем, воспользовавшись шумихой, на которую отвлеклась воровка, подскочил к ней и с легкостью поднял на руки, а затем, не обращая внимание на дальнейшие попытки сопротивления, он кинулся к спасительному черному провалу, куда уже успел протиснуться маг. Мимо пролетел выпущенный стражниками арбалетный болт, и Дхол вместе с Сати исчез в шкафу, который тут же растворился в воздухе.
Сон — лакмусовая бумажка наших желаний!
Будильник — бездушная скотина, нещадно надрывался где-то на полу неподалеку от дивана. Вадик был стопроцентной совой, но в это воскресенье решил подняться пораньше и завел его аж на десять утра. А в пятнадцать минут одиннадцатого — уже стоял у зеркала в ванной комнате и вяло двигал зубной щеткой.
— Ну и сон же мне приснился… — заговорил он со своим отражением.
Этот тридцатилетний мужчина жил один, и привычка разговаривать с самим собой была необходима ему для душевного равновесия. Беда же заключалась в том, что отражение и не думало отвечать своему хозяину, а все общение между ними сводилось к односторонним монологам.
— Все-таки борода бы мне пошла… — заключил Вадик, потирая двухдневную щетину, — А вот без лысины уж как-нибудь обойдусь!
Закончив утренний моцион, он переместился на кухню, прихватив с собой интересные размышления о сущности снов и справедливо решив, что под чашечку черного кофе думать будет гораздо приятнее. Наш герой подготовил кофеварку наработанными годами движениями и, дождавшись пока кружка наполнится ароматной жидкостью, уселся за свой холостяцкий стол напротив окна.
Стоит заметить, что Вадик проживал в небольшой двухкомнатной хрущевке, доставшейся ему от доброй родни, не так давно эмигрировавший в Израиль. Жильем он был полностью доволен и стремлений поменять его на что-то лучшее не проявлял. Вдобавок, с высоты восьмого этажа открывался чудесный вид на город. Машины по-деловому сновали туда-сюда, редкие прохожие перепрыгивали через лужи, еще неделю назад бывшие снегом, а солнце пряталось за серыми тучами.
Вадик разглядывал столь привычную для него картину с полным равнодушием, но что-то явно не давало ему покоя.