- Вио-о-ль! – раздался совсем рядом истошный вопль моей тетушки.
Мы отпрянули друг от друга. Я открыла глаза, впервые подосадовав на тётушку. Ну что бы ей стоило закричать чуть-чуть попозже?
- Я должен уйти, форката… Виоль…
Эти слова будто прошелестел ветер – я не успела ничего ответить, как сартенский палач исчез между деревьями, скрывшись в чаще точно так же быстро и бесшумно, как скрылась в облаках луна.
Мне ничего не оставалось, как вздохнуть и откликнуться:
- Я здесь, тётя Аликс!..
11. Скандал в городе
Тётушка была ужасно недовольна выходкой Анны и Лиз, и долго выговаривала им, что бросили меня одну.
- Мы не знали, что она отстала, - хныкала Анна, а Лиз горестно вздыхала. – А потом было так жутко возвращаться…
- Очень жутко! – свирепо сказала тётя. – Так жутко, что вы явились к нам, весело смеясь!
Анна и Лиз покаянно всхлипнули, но ничуть не разжалобили тётю.
- Но ведь ничего не случилось, - успокаивала я её. – Не сердитесь, пожалуйста, тётя Аликс.
- Ты слишком добрая, - отругала она и меня.
Она не могла знать, что я была от души благодарна Анне и Лиз за их шалость. Ведь если бы не они, не было бы такой волшебной, чарующей встречи с мастером Рейнаром… Не было бы прикосновений… и почти поцелуя…
Потому что это был – почти поцелуй. Но не поцелуй! Ах, тётя! Если бы ты задержалась еще на десять секунд…
Прошел день, и ещё один, и ещё, а я не могла забыть встречу с сартенским палачом в ночном лесу, и всё чаще смотрела в сторону рябинового холма. Элайдж Сморрет не попадался мне на глаза, но тётя пару раз упоминала, что видела его, и он спрашивал обо мне. Она всячески расхваливала его, но я лишь рассеяно кивала, выслушивая, какой фьер Сморрет замечательный, добрый и милый.
Потому что стоило закрыть глаза - и я слышала голос мастера Рейнара, чувствовала прикосновение его руки… его губ…
- Когда девушка начинает грустить, есть две причины, - заявила однажды тётя, пощекотав мне нос пуховкой, после того, как я трижды не ответила на вопрос, чего бы пожелала к ужину.
- Какие же это причины? – спросила я, прекрасно понимая, куда она клонит.
- Либо она влюбилась, либо… она влюбилась, - засмеялась тётя, довольная своей шуткой.
Я улыбнулась, но ничего не ответила.
Влюбилась ли я? Что такое любовь? Разве это то, что я чувствую к сартенскому палачу? Нет, я прекрасно понимла, что никакой любви между нами не может быть никогда. Я прекрасно отношусь к нему, я уважаю его и восхищаюсь им, но полюбить изгоя?.. Это мучительно, это страшно. Это все равно, что воспылать страстью к прокаженному – заведомая смерть.