Я вздрогнула от такого чудовищного сравнения.
Но почему, когда я думает о мастере Рейнаре, в груди всё начинает гореть? И начинает гореть тело, словно он снова исцеляет меня наложением рук?
- Это молодой Сморрет? – шепнула мне на ухо тётя, пробуждая от воспоминаний о палаче.
Я вздрогнула и ответила с негодованием:
- Нет!
- Мне казалось, он тебе нравится… - тётя недоумённо нахмурилась.
- Давайте-ка испечем на ужин вишневый пирог, - сказала я, не желая продолжать разговор о фьере Сморрете. – Сделаем корж из масляного теста – чтобы получился золотистый и хрустящий!
И пирог получился на славу – в золотистой чаше из хрупкого песочного теста, с начинкой из густого вишневого варенья, посыпанный сверху хрустящей вафельной крошкой.
Я отрезала больше половины и завернула в салфетку, а когда тётя прилегла подремать после обеда, взяла корзину, положила в нее пирог и отправилась за город, к рябиновому холму. Но в этот раз в корзине кроме вишневого пирога лежало еще кое-что – записка. В ней я справлялась о здоровье мастера Рейнара и спрашивала, не нужно ли ему чего-нибудь. Я постаралась написать письмо как можно нейтральнее, в очень простых и ничего не значащих выражениях, чтобы мастер не упрекнул меня в нескромности.
Прогулка не увенчалась успехом – мне никто не открыл, хотя я простояла у дома полчаса, надеясь, что хозяин появится. Но он не появился, и я оставила корзину с гостинцем на крыльце, как делала раньше, а потом вернулась в город.
Я ждала возвращения корзины с замиранием сердца, и на следующее утро бросилась на крыльцо, едва проснулась.
Разочарование постигло меня и во второй раз. Корзины на крыльце не оказалось.
Целый день я ходила, как во сне, ругая себя за невоздерженность. Может, палач посчитал меня слишком навязчивой, нескромной. А может… может, он не умеет читать?.. Или кто-то другой нашел корзину, и письмо не дошло до адресата?!..
На второй день я забеспокоилась еще сильнее, и отвратительно спала, придумывая причины, по которой палач мог посчитать мою запиской издевкой. Но на третий день корзина появилась! Я споткнулась об нее, когда вышла на крыльцо на рассвете. Корзина была прикрыта салфеткой, и я лихорадочно сорвала её, надеясь найти внутри ответное письмо.
Письма не было. Не было даже коротенькой записки – хотя бы в пару слов. Но на плетеном дне лежали три белых цветочка – я никогда не видела таких цветов. Они были странные – невзрачные, с пушистыми лепестками, похожими на кошачьи лапки, с желтыми пушистыми тычинками и серо-зелёными длинными листьями на крепких стеблях.