Спустя какое время я почувствовала возрастающую силу его движений. Насколько же Кевин силен? Ему бы не составило труда переломить меня, как тростинку. Рефлекторно зажмурившись, он со стоном выдохнул мне в шею, а потом вкрадчиво заглянул в глаза, будто спрашивая, не причинил ли своими действиями боль. Теперь Кевин дышал ровнее, но выглядел при этом сосредоточенным и даже зажатым, словно ему стало неловко или мешало что-то, чего я не заметила. Неожиданно он отстранился и, нависая надо мной, в который раз заглянул в глаза. На миг показалось, что в этом проницательном взгляде промелькнула ненависть. Ненависть к самому себе? Бороться с оголенными страстью низменными инстинктами Кевину не под силу — это читалось в его глазах, которые молили лишь об одном — дать согласие на то, что ему в эту секунду было нужно больше всего. Но я колебалась. Я ни разу не задумывалась о том, что придется позволять ему кусать себя. Чем дольше были мои сомнения, тем сложнее Кевину удавалось сдерживаться: его рот приоткрылся, а губы задрожали, обнажая выступившие клыки.
— Нет, Кевин, — прерывисто прошептала я.
Лицо его вновь стало непроницаемым, а зрачки расширились. Он что-то говорил, я не поняла ни слова… Но уже через несколько секунд убрала с шеи волосы и ощутила, как входят в шею клыки. Закрыла глаза. Боль оказалась еле уловимой, но ее тут же заглушило мучительное удовольствие. Сладкая дрожь, небольшая слабость, легкое головокружение — я словно летела в эфемерных облаках счастья, чувствуя трепет желанного тела надо мной. В этот миг наслаждение у нас было одно на двоих. И сквозь замутненный разум вдруг четко осознала бессилие, но боялась вовсе не этого. Меня пугало то, что я чувствовала его внутреннюю борьбу: как он сопротивлялся, хотел остановиться, но не мог. Вкус желанной крови лишил его рассудка, и с каждым глотком сила воли уступала в нелегкой схватке с повадками зверя. Мое тело слабело, глаза закрывались. Я ощущала себя добычей. Еще чуть-чуть и все кончено. Все! Больше не могу… Веки стали тяжелыми, ноги и руки налились свинцом…
Но Кевин выиграл сражение — сумел остановиться. Дикий и одновременно испуганный взгляд любимых глаз вернул доверие и радостное понимание того, что мы оба сильны. Кевин остался моим защитником и в попытках исправить или извиниться осторожно зализывал рану, словно лев ласкал свою львицу — такой сильный и нежный одновременно.
С шумом в ушах я проносилась сквозь водопад времени: нашего с Кевином времени. Гул звучал в сознании ускользающей дымкой эйфории. То ли это моя слабость давала о себе знать, то ли умиротворяющая сила Кевина — я не знала наверняка, но ощущала себя воздушной сливочной пеной, мягкой и податливой. Прикрыв веки, глубоко дышала, поглаживала обнимающие меня теплые руки.