Обняла покрепче, неизвестно увидимся ли еще когда-нибудь. Собирать мне особо было нечего, Жорик упаковал мне лекарства, уколы, выдал новую футболку, спортивные штаны, кроссовки, набор отмычек на всякий случай, наличность.
— Будешь жива, дай знать, деваха.
— Обязательно.
Белоснежный лимузин в этих краях дикость и моветон, вот для Лос-Анжелеса нормально, но не для этих улиц.
Мне открыли дверцу, помогли залезть. Внутри он тоже был белым.
— С меня все еще льет, могу испачкать.
— Вычту из гонорара, ложись.
Вот для полежать он действительно подходил.
— Когда следующий укол?
— Через два часа.
Забрал лекарства, внимательно изучил рецепт, перечитал все названия, по-моему даже погуглил инструкции, меня опять клонило в сон. «Умереть. Забыться. И знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук и тысячи лишений, присущих телу. Это ли не цель желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ».
Через два часа сделал мне укол, заставил съесть склизкую овсянку, я опять отключилась. Небольшая остановка на ночь в отеле, один номер на двоих, еда почти приличная, еще бы сама заказывала, а то пришлось есть печень, гадость. Утром самолет, побережье, все та же вилла с баром со свободным доступом.
Не сдержалась, попыталась ударить.
— Ублюдок чертов, — захват, болевой, сдвинет руку на сантиметр и сломает мне кость.
— Очухалась уже?
— Ты меня так грохнуть решил, сволочь!
— Хотел бы, давно грохнул. Эксцесс исполнителя, ты же знаешь, что это такое.
— Так и поверила!
— Есть другие варианты?
— Есть! Свернуть тебе шею, Бернедикт хренов!
— У тебя опять кровь, успокойся, будешь в состоянии, поговорим. В тебе слишком много лекарств, чтоб ты могла нормально думать. А сейчас в спальню, скоро будут врачи.
Очередной осмотр, хорошо хоть лекарства не поменяли, правда, одно какое-то добавили, после него полчаса болело все так, словно блондинчик меня опять в качестве груши использовал.
Неделя постельного режима закончилась, какие-то таблетки еще остались для приема три раза в день, но капельницы, уколы и прочую прелесть отменили.
Мил сидел в кабинете, просматривал записи. Кто бы сомневался, что ему принесут все на подносе сразу же, как только он захочет.
— Все просмотрел?
— Да, все две недели три дня двадцать часов сорок пять минут тринадцать секунд.
— И не лень было?
— А что еще делать, пока мое главное развлечение болеет. Переиграла немного, — это он про крушение допросной и размахивание стулом.
— Тоже мне кинокритик, — плюхнулась на стул рядом.
— Почему сразу не позвала врача? Кровь пошла еще ночью, на простыне были следы.