— Думала, просто дни начались, по графику должны были быть. А не то, что твой эксцессный мне все отобьет.
— Ты не в курсе что ль?
Мил пододвинул мне папку, медицинские документы из застенок.
— Если бы знала, не пошла.
Отодвинула папку. Беременность в мои планы никогда не входила, а теперь уже и не войдет, отбили.
— Рыдать только не надо.
— Не собираюсь, уж точно не при тебе. Он знал? — запись из конуры, что приспособили для пыток.
— Знал, у него был доступ к медицинской информации, как и у Курта.
— Это твой присмотр?
— Одет, я не могу контролировать всех.
— Да? А мне ты обещал другое.
— Ты могла быть с ним сдержанней. Знала же, что от него ждать.
— А также я знала, что это твой человек. И ты мне гарантировал легкий прессинг, а не завистливого садиста.
Запись сменилась.
— Что они делают? — на экране люди судорожно прыгали по камере, потом чем-то ее опрыскивали, словно кусок из какой-то космофантастики, скорость просмотра была высокой.
— Уничтожают следы твоего присутствия, не докажешь, что тебя трогали.
— Словно я пойду на них жаловаться.
— Пойдешь, ты же им это обещала, врачи вызвали полицию, им пришлось приложить немало сил, чтоб замять инцидент. И растереть в порошок тоже обещала.
— Спасибо, что напомнил. Мне нужен адрес Милтона.
— Зачем?
— Хочу навестить.
Мил написал адрес, он был мне знаком, и цифры — ряд, место.
— Это же кладбище.
— Да, скоропостижно скончался от большой потери крови. Моих людей просто так трогать нельзя.
— Ты людей не считаешь? Легко пускаешь их в расход. Он же тоже твой человек?
— Нет, Одет, он наймит, продажный агент.
— Жорик?
— Жив, здоров. Я умею ценить людей, я могу даже на многое закрыть глаза, если мне человек нужен. А Жорик мне нужен. Ты всегда была его слабостью.
— Записи из больницы тоже есть?
— Все твой Курт изъял. Тебя эта запись порадует.
Еще живой Милтон и пересчитывающий ему ребра ногой Курт, жаль звук был выключен. «Хорошего» агента еле оттащили коллеги.
— Отстранили на время и влепили выговор, останется без премии. Пошли обедать, тебе не помешает большой стейк с кровью, надо восстанавливать твой румянец.
Белоснежные салфетки, серебро приборов, дорогой фарфор, хрусталь, обслуживание. Словно меня не было несколько лет, за время с црушниками успела отвыкнуть от такого. В последний момент Мил все же увернулся от перечницы.
— Ты хорошо подумала прежде чем это сделать? — таким холодным тоном он обычно предвещал экзекуцию.
— Хорошо! Пистолет. Только ты мог его передать. И стреляла я последний раз здесь!
— У них должно было быть хоть что-то на тебя, Одет.
— Замечательно! Что еще у тебя на меня есть? Так, на всякий случай, за что меня посадят, когда я тебе надоем? А, Беня Файф?!