Мне нужно ехать в больницу, а я не могу тронуться с парковки. Это только моя война. Я не имею права никого в нее вмешивать. Обнародовать компромат? Раздобыть доказательства его вины и посадить в одну тюрьму с Шалецким? Обезопасит ли это мою семью? Или мне прятать Милену и Леву до тех пор, пока жив отец? Мне не давал покоя всего один вопрос: «Что делать?».
Стать палачом отца? Он же не задумывался, когда нанимал убийц, которые пришли в мою семью и принесли боль! Страх! Горе! Отец одним приказом подписал смертный приговор моей любимой женщине и моему ребенку! И я еще не знаю, удастся ли врачам его спасти!
*** ***
Я сидел у реанимационного блока и ждал, когда меня позовут.
После посещения СИЗО я ушел в себя. Мне бы уехать и побыть наедине со своими мыслями, но я не мог оставить Милену. Я передал наш с Шалецким разговор Тигиеву. Он просил не спешить с выводами. Предложил подождать доказательств, которые обещал предоставить Клим Михайлович. Прошло два дня, но пока никакой информации у Петровича не было. Я бы хотел верить, что отец не причастен, но был уверен, что Шалецкий сдержит слово.
Вчера приезжала в больницу Соня. Мы с ней поговорили, она спросила, есть ли подозреваемые, я не смог сказать правду. Ушел от вопроса. Соня сообщила, что отец с матерью возвращаются через два, они отдыхали вместе с родителями девушки. Я надеялся, что Шалецкий сдержит слово, и к возвращению отца я точно буду знать замешен родитель или нет.
— Можете пройти, — пригласила меня медсестра. — Она хочет вас видеть. — Быстро переоделся и поспешил к Милене. Нам дали несколько минут побыть вдвоем. Моя красивая девочка очень сильно похудела, кожа стала совсем прозрачная, но она была жива и даже пыталась мне улыбнуться.
— Ей сложно говорить, поэтому она будет только слушать. Да, Милена? — спросил врач, она кивнула глазами. — Мы извлекли трубку, через несколько дней все пройдет.
Я взял ее лицо в руки и целовал потрескавшиеся губы, нос, щеки, глаза… Она всегда была и останется единственной желанной женщиной на свете. Тонкие пальцы накрыли мою руку.
— Я люблю тебя, моя девочка. Больше жизни люблю. Я живу, пока живешь и дышишь ты! — я чувствовал огромную вину перед ней. В жизнь Милены я принес столько боли и несчастий! Пусть и невольно, но это из-за меня с ней случилось много плохого. Мне не хватит двух жизней, чтобы все это исправить. — Я знаю, Милена. Ничего не говори, — она попыталась произнести ответное признание. Мне не нужны слова, я чувствовал их искренность сердцем.
Артур
Шалецкий сдержал слово. В день возвращения отца был убит начальник его охраны, который долгое время верой и правдой служил родителю. В доме покойного были найдены и изъяты несколько десятков папок, в которых хранились досье. Среди них были материалы на Шалецкого, Лещева, Милены… Позже я смогу их прочесть и узнать, что отец всегда знал о Леве. Он скрыл от меня рождение сына. Отдал моего ребенка, своего внука на воспитание человеку, который никогда его не любил. Отец ни разу не поинтересовался, как живется Леве!