Думал, смутится и будет оправдываться, но она решила, что я тупо хочу с ней переспать и ответила, что не против. В общем, тогда я всё понял про эту самую любовь и больше ей никогда не интересовался. В том смысле, о котором ты говоришь.
— А ты? Ты бы смог меня разлюбить?
— Так, Витя, — он посмотрел прямо в глаза. — Давай по-честному. Ты же знаешь, что у тебя всё отражается на лице. Что ты хочешь выяснить на самом деле?
Я опустила глаза, но решила сказать всё честно.
— Почему ты со вчерашнего дня так редко целуешь меня? Ну и вообще…
Артём попытался скрыть улыбку, но у него ничего не вышло, она расползалась всё шире и шире, поэтому он попросту закрыл лицо ладонями, и стал тихо смеяться.
Я придвинулась ближе, потянула за рукав.
— Что ты смеешься? Объясни. Что тебя так насмешило?
Наконец, он убрал руки от лица и неожиданно резко обхватил меня за плечи.
— Вот это твоё «и вообще» — просто огонь! С таким подкатом, Витя, ты можешь претендовать на звание королевы самого прозрачного пикапа. О…о…о. Да ты ещё и покраснела!
Он всегда знал, как меня смутить.
— Просто я чувствую, что что-то не так.
— Всё так. Всё очень даже так, — Артём повеселел и был невероятно доволен. — Мне нравится, что ты думаешь об этом. О поцелуях и вообще…
На последнем слове снова расхохотался.
— Значит, ты специально дразнишь меня? — удивилась я.
— Это я себя дразню…
— Объясни, пожалуйста.
— Ладно. Только обещаешь не обижаться?
— Ты не хочешь, чтобы я тебя отвлекала? — внезапно догадалась я.
Положив мою руку к себе на коленку, он выпрямился и, откинувшись на спинку лавочки, заговорил, будто не со мной, а с кем-то скрывающимся в темноте сада.
— Я очень хочу, чтобы ты меня отвлекала. Я только и думаю, о том, чтобы ты меня отвлекала. Но… Помнишь, я рассказывал, что когда был маленький, и у меня что-то не получалось или я не хотел репетировать, родители запирали меня в комнате, потому что я ненавидел сидеть взаперти, и до тех пор, пока я не делал так, как нужно, не выпускали? Мама говорила: «У тебя должен быть стимул». И в большинстве случаев это работало. Потому что я просто дурел один и делал что угодно, лишь бы выпустили. Сейчас заставить меня что-то сделать не может ни одна живая душа в мире, кроме меня самого. И наказываю себя я тоже сам. И сам выбираю стимул. Самый жёсткий и действенный. Ты мой стимул, Витя, понимаешь? Чем быстрее я разделаюсь с этой дурацкой композицией, тем быстрее я тебя поцелую, буду много-много целовать и вообще.
Раньше, когда я читала в книге фразу «ночь любви», всегда представляла себе усыпанное звездами фиолетовое небо и пение соловья. На лавочке сидят мужчина и женщина — оба в белом и держатся за руки.