Секунду поколебавшись, Тимур прочитал его.
«Мерзкая пиявка, оставь несчастного ребенка в покое».
Изумившись, он пролистал историю сообщений — вереница оскорблений и угроз, которые поступали по нескольку раз в день.
Какого черта Лиза до сих пор не то чтобы не обратилась в полицию, а хотя бы не сообщила об этом?
Долго и витиевато выругавшись, Тимур взял этот телефон, надел пальто и отправился на работу.
Завкафедры открыла дверь и с недоумением уставилась на Тимура.
— Тимушка, — пробормотала она, — что тебя привело ко мне в субботу?
— Сим-карта, записанная на племянника. Вы действительно думаете, что самая умная?
Тимур вошел в её квартиру, не дожидаясь приглашения.
— Угостите меня чаем? — вежливо спросил он.
— Как ты… Что?..
— Наталья Михайловна, вы же помните, что я работаю в службе безопасности банка? И разумеется, у нашего отдела налажены очень полезные связи… Вам все сходило с рук так долго лишь потому, что Лиза не говорила об этих сообщениях. Что произошло? Телефонных звонков из автоматов стало недостаточно, и вы перешли на эпистолярный жанр?
— Бедный мальчик, — вздохнула завкафедрой. — Ступай на кухню, у меня есть пирожные. Я ведь сразу всё поняла, сразу, еще на кладбище. Ты просто не мог отвести от неё глаз. Стоял над отцовской могилой с глупым выражением лица! И пожалуйста — вот уже на следующий день ты позвонил мне, чтобы найти телефон Скамьиной. Бедная, бедная Марина, все мужчины её семьи наивные глупцы.
— Только не говорите, что вы тоже любили моего отца. Это уже даже не смешно — мы же не в чертовой оперетте.
— Не в том похотливом смысле, который вы все вносите в это слово. Я была его другом, возможно, единственным.
Ну разумеется. Даже его любвеобильный отец не смог бы перешагнуть за границы платонической симпатии с этой старушкой.
— Каково мне было смотреть на то, как вы приближаетесь друг к другу? — завкафедрой зазвенела чашками. — Вас словно несло на льдинах.
— Вы следили за нами?
— Господи, достаточно было посмотреть на лицо Скамьиной!
— Наталья Михайловна!
— Мне было тоскливо, Тимур, — сдалась она неохотно. — Руслан был… солнцем нашего института. Я не хотела причинять Марине неудобств своими звонками… Мне хотелось немного поговорить о нем.
— А когда вы называли Лизу пиявкой — чего вам хотелось в те минуты?
— Ты не понимаешь, Тимур…
— Нет, это вы не понимаете!
Ярость давно копилась в его горле, и когда она, наконец, выплеснулась, то от его крика старое, покрытое морщинами лицо завкафедры словно бы пошло трещинами.
— Мне надоело, что все относятся к Лизе как к исчадию ада… Вы пятнадцать лет смотрели на её роман с моим отцом и молчали, что это вас вдруг понесло теперь? Решили, что некому за неё заступиться?