Одно из важнейших отличий шевченковской личности №2 от ее конвенциональной, рациональной напарницы, как показывает Грабович, состоит в отношении к украинскому национальному бессознательному, к некоей мистической коллективной душе народа. Поэзия, порожденная шевченковской личностью №2, «вызывает специфическое эмоциональное состояние, которое, в свою очередь, активирует “коллективное бессознательное”, ... резонирует с “национальной душой”» [92, р. 11; 15, с. 1819]. А еще, как явно видно из приведенной цитаты, интерпретация его поэзии, предлагаемая Грабовичем, очень сильно резонирует с мечтой об обнаружении особого «расового бессознательного», т.е. той самой мечты, которая длительное время не покидала и Карла Густава Юнга. Национальные различия, обнаруживающиеся в данном случае, по моему мнению, вторичны по сравнению с принципиальным структурным сходством. Юнг, как и положено немцу, с юношеских лет интересовался иррациональной коллективной душой германского народа, а впоследствии понял, что единственный способ приспособиться к реальности, сложившейся в мире после Второй мировой войны, состоит в том, чтобы перевести дискуссию о бессознательном в общечеловеческую плоскость, оставив националистические предрассудки при себе. Такая оценка является превалирующей в современных историко–научных дебатах вокруг Юнга в западном мире. Вот мнение на этот счет одного из самых активно действующих в настоящий момент западных исследователей Юнга: «... на протяжении 1920–1930–х годов в его [Юнга. —
В.М.] расовой психологии присутствовали черты расистских (в том числе и антисемитской) идеологий. ... В своем послевоенном эссе о нацистской Германии («После катастрофы», 1945) он критикует «псевдонаучные расовые теории» немцев, не допуская даже мысли о том, что в его собственных прежних допущениях относительно рас и расовой типологии могли быть хоть какие–либо изъяны» [149, р. 370].
В случае же Тараса Шевченко неприспособленная личность (более юная, как считает Грабович) была захвачена поисками иррациональной и неуловимой правды об украинском прошлом. «Эта правда, — как говорит Грабович, — не поддается проверке путем рациональных исследований или испытаний на полигоне интеллектуальных размышлений. ... Эту правду, согласно Шевченко, можно познать лишь обратившись к коллективной душе собственного народа» [92, р. 27; 15, с. 34]. С другой стороны, сформировавшаяся в более зрелые годы рациональная, приспособленная личность Шевченко, вынуждена была «реагировать на совсем иной мир» —