В одной из статей Л. Бондаренко сказано, что геккелевская идея о том, что онтогенез вкратце повторяет филогенез, «в конечном итоге определила структуру всего творчества Юнга. Большинство его работ и работ представителей его школы так или иначе на огромном и многообразном материале (психологическом, психиатрическом, мифологическом, религиозном, философском, искусствоведческом, алхимическом, астрологическом и др.) раскрывают и конкретизируют (курсив мой. — В.М.) этот закон» [7, с. 45]. На следующих страницах этой статьи Л.Бондаренко показывает, что основополагающие юнговские принципы производны от этой биологической теории, не выражая при этом и тени сомнения относительно ее истинности.
Подобные рассуждения присутствуют и в докладе ученицы Л. Бондаренко — Л. Резе «К проблеме личного и общественного в психике человека в концепции К.–Г. Юнга»[38]. В 1996 она, между прочим, защитила в Харьковском университете диссертацию на тему «Онтофилогенетическая модель взаимосвязи индивида и социума (на материале психоанализа)», в которой отстаивала идею о том, что именно приверженность психоанализа онтофилогенетической модели делает это направление в психиатрии философской концепцией, позволяющей «разобраться в специфике социальных процессов, увидеть их глубину, направленность, а также пути преодоления трудностей» [31, с. 3].
Однако историческая и научная правда, умалчиваемая J1. Резе, состоит в том, что Юнг продолжал отстаивать свою приверженность геккелевскому принципу «спустя многие годы после того, как биологи отвергли биогенетический закон» [91, р. 162], т.е. развивал свои теории не в соответствии с современной ему наукой, а вопреки ей. Еще одно неприятное обстоятельство заключается в том, что автор столь полюбившегося Юнгу (и его нынешним харьковским адептам) биогенетического закона (Э. Геккель) был также и одним из главнейших идейных предшественников немецкого национал–социализма, о чем уже написаны целые тома. Я имею в виду прежде всего две капитальные работы профессора современной европейской истории Университета города Нью–Йорк Даниэля Газмана: «Научные истоки национал–социализма: социал–дарвинизм Эрнста Геккеля и Германской монистской лиги» (1971) [87] и «Геккелевский монизм и рождение фашистской идеологии» (1998) [86].
Должен признаться, что и мои собственные изыскания долгое время имели весьма тенденциозную направленность. В своей монографии [27] я пытался представить Карла Юнга как замечательного ученого, незаслуженно забытого академическим сообществом. Я стремился доказать, что юнговская теория мифа представляет собой серьезную научную доктрину, являющуюся результатом творческой переработки концепций сущности мифа, формулировавшихся Фрейдом и его самыми ранними последователями (Карлом Абрахамом, Отто Ранком, Эрнстом Джонсом, Францем Риклином и Сабиной Шпильрейн). Я даже пытался продемонстрировать, что в эволюции этого специфического подхода к мифу присутствует логика развития, четко соответствующая известной модели научных революций Томаса Куна. В результате получалось, что Юнг порвал с фрейдизмом именно потому, что его понимание мифа было более тонким и убедительным с научной точки зрения.